Перья. Оливия Вильденштейн

бы не понравилась твоя душа, если бы ты знал, какое она имеет значение, – сказала я.

      – И какое же? – Джаред склонил свой щетинистый подбородок к шее. – Что она значит, Перышко?

      Я уже собиралась дать ему базовое объяснение, которым нам разрешалось делиться с людьми, но осознала слово, которое он только что произнес. Перышко. Стук моего сердца начал отдаваться в висках.

      – Почему ты меня так назвал?

      – Как так?

      – Ты только что назвал ее Перышком, – подсказал Тристан.

      Время тянулось бесконечно, прежде чем Джаред ответил:

      – Потому что она выглядит мягкой и бесхребетной. Как перышко.

      Мне следовало бы поморщиться или возмутиться из-за «мягкой». Сначала Тристан, теперь Джаред… Разве нельзя описать меня по-другому? Но прозвище попало в точку.

      – Черви бесхребетны, у перьев есть стержни.

      – Стержень – это не позвоночник, – на губах Джареда заиграла улыбка. – Но если ты предпочитаешь, чтобы я называл тебя Червяк…

      – Нет! Перо подойдет, – я облизнула губы. – Значит ли это, что ты дашь мне второй шанс?

      – Ну, на тебя приятнее смотреть, чем на Тристана.

      – Salaud[27], – выругался Тристан, но, судя по смешку, не всерьез.

      Джаред повернулся к въездной арке.

      – Будет весело.

      Это будет совсем не весело. Ни капельки. Но если я смогу заставить его изменить хоть одно ужасное решение, оно того стоит.

      Джаред позвонил в свою собственную дверь – у него нет ключа? – и повернулся ко мне.

      – Когда закончится ваш спор?

      – Через месяц.

      Щелк.

      Джаред прижал пальцы к лакированному дереву.

      – У тебя есть двадцать четыре часа.

      – Что? – пискнула я.

      – Я весь твой на один день. Как только твое время истечет, ты перестанешь преследовать меня.

      – Я не преследую тебя.

      Джаред кивнул в сторону колонны, у которой я его поджидала, и на книгу, все еще зажатую в моих руках.

      – А как ты называешь осаждение моего порога? Осмотр достопримечательностей?

      Ладно, возможно, я преследовала его.

      – Я хочу, чтобы ты навсегда убралась из моей жизни через двадцать четыре часа. Соглашайся или уходи сейчас, Перышко. Мне все равно.

      Мое сердце тикало в груди, как бомба. Смогу ли я изменить этого человека за один день?

      – Часы сна не считаются.

      – Хорошо торгуется, – заметил Тристан.

      – Ладно, – сказал Джаред.

      Тристан бочком приблизился ко мне и пробормотал:

      – Молодец, Лей.

      Я удивленно уставилась на него, гадая, почему он меня поздравляет.

      Рука Тристана опустилась на мою поясницу.

      – Не в привычке Джареда давать второй шанс.

      – Время, которое ты тратишь на флирт с моими сотрудниками, считается в трехкратном размере.

      Я резко отодвинулась от Тристана.

      – Я не флиртовала, – возразила я, проходя к двери, которую придерживал

27

Сволочь (фр.).