Отец шатунов. Жизнь Юрия Мамлеева до гроба и после. Эдуард Лукоянов

деньги, а главное – время, чтобы принести ему эти йогурты и кефиры, которые так и пропадут, никем не съеденные, напрасно произведенные, упакованные и доставленные прямиком к нему на созерцание и соседу на зависть.

      В коридоре послышались знакомые шаги, медленные, но энергичные. В палату вошла Машенька, Мария Александровна – востроносая старушка, сохранившая молодые черты одним только душевным усилием и страхом перед старением и смертью. Давала знать о себе и узбекская кровь, текшая по ее высушенному временем телу.

      – Сообщили? – моментально посерьезнел Юрий Витальевич.

      – Сообщили, – ответила Мария Александровна, усаживаясь на край постели. – Вот, распечатали мне придурки твои.

      – Какие придурки?

      – Димка с Юркой.

      – Чего это они придурки? – обиделся Юрий Витальевич. – Они мне матрас привезли, постелили.

      – Угу. – Мария Александровна зло блеснула стеклами очков. – Тебе матрас привезли, а мне чего привезли?

      Мария Александровна поморщилась и извлекла из кожаного мешка ворох листков, на которых огромными черными буквами был набран взволновавший Юрия Витальевича текст. Ему не терпелось послушать, однако он все же спросил беспокойно забрюзжавшим голосом:

      – А по телевизору сообщили?

      Мария Александровна недовольно покачала головой.

      – Ты скажи, чтоб сообщили, обязательно сообщили по телевидению.

      Супруга Юрия Витальевича ничего не ответила на это, лишь поправила очки с толстыми линзами и принялась читать, медленно, спотыкаясь и раздражаясь от этих своих спотыканий:

      – Писатель Мамлеев серьезно болен, ему нужна помощь, – прочитала Мария Александровна.

      – Это кто пишет? Какое издание?

      – «Аргументы и факты» это.

      – Ага, газета такая, – кивнул Юрий Витальевич.

      Сосед по палате вдруг заорал одно отчетливое слово: «Сестра!» Он набрал воздух в грудь и вновь крикнул как в последний раз: «Сестра!»

      Юрий Витальевич и Мария Александровна тихонько улыбнулись друг другу, как молодые любовники, пойманные за поцелуем советской пенсионеркой. Для пущего удовольствия они удерживали смех в себе, позволяя ему раскатываться жгучим теплом по внутренностям.

      – Ладно, ладно, читай давай, читай, – поторопил жену Мамлеев.

      – Писатель Мамлеев серьезно болен, ему нужна помощь. Тире. Политолог Белковский, – прочитала Мария Александрова. – Белковский это пишет.

      – Кто? – не понял Мамлеев.

      – Стасик Белковский, – пояснила Мария Александровна. – Стасик, помнишь?

      – А, Белка, – понял наконец Юрий Витальевич. – Ну, читай уже.

      И Мария Александровна стала читать:

      – Москва, третье июля. Политолог Станислав Белковский заявил, что не разворачивал кампанию по сбору средств Юрию Мамлееву…

      Юрий Витальевич побелел:

      – Как не разворачивал?

      – Подожди ты, – ответила Мария Александровна. –