Пуговицы. Ида Мартин

на халяву. И когда ты это вдруг понимаешь, сказка заканчивается. Добра и зла больше не существует. Выбрать становится невозможно. И ты сам уже не знаешь, на какой стороне находишься.

      Моя сказка закончилась, когда мне было восемь, однажды в субботу утром во время завтрака. Мама отчего-то накрыла стол на двоих, а папа, который обычно поднимался раньше всех, с постели так и не встал. Я спросила, не заболел ли он, а мама ответила, что ей все равно. И сразу, пока я не успела оправиться от удивления, выложила, что они разводятся. Она сказала это по-доброму, ласково, так, чтобы я типа не переживала, и от этого ее слова прозвучали неправдоподобно.

      – Мы с тобой навсегда уедем в Италию. Представляешь? Это там, где Колизей, Пизанская башня и Венеция. Хочешь увидеть падающую башню?

      – А папа?

      – Папа останется здесь.

      – Навсегда?

      – Ага. Пусть один прозябает в этой унылой серости.

      – Какой серости?

      – Ну, здесь, в Москве.

      Я огляделась. Кухонные шкафчики у нас были сочно-оливкового цвета, шторки на окнах и скатерть рыженькие, кухонный абажур ярко-желтый.

      – Здесь все разноцветное, – не поняла я.

      – Это я образно сказала. Просто Москва скучная, холодная и грязная. Зимой слякоть, летом пыль. А в Италии кругом зеленые поля, море и бескрайнее голубое небо.

      – Как же мы тогда папу оставим?

      – Микки, мышонок, нам с ним придется развестись. – Мама крепко зажала мою руку в своих ладонях. – Это значит жить раздельно. Ты же поедешь со мной?

      – Я не знаю.

      – Как не знаешь? Я же твоя мама.

      – Нет, конечно, я хочу с тобой, но с папой тоже хочу.

      – Так не может быть. Все уже решено.

      – Хватит настраивать дочь против меня! – крикнул из комнаты папа. – Она никуда не поедет. Микки, зайди ко мне.

      Вырвав у мамы руку и все еще ничего не понимая, я побежала к папе в спальню. Он сидел на кровати.

      – Иди сюда.

      Папа взял меня к себе на колени:

      – Ты же со мной, мышонок, правда? Уж ты-то меня не бросишь?

      – Я не знаю.

      – Она тебя уже подговорила? – Он печально вздохнул.

      – Я хочу с тобой, но с мамой тоже хочу.

      – Так, к сожалению, не получится. Нужно выбрать.

      Но как? Как я могла выбрать кого-то из них, если любила родителей одинаково? И они меня тоже любили. Так, по крайней мере, мне казалось. Любили, заботились, постоянно баловали и никогда не наказывали. Да и между собой до этого дня при мне не ругались.

      – Ты сейчас поступаешь некрасиво. – Мама нарисовалась в дверях. – Мы с тобой уже все решили и договорились.

      – Ничего не договорились, – отозвался папа, – пусть Микки сама решит.

      – Конечно сама! – Мама ласково улыбнулась мне. – Но со мной ей будет лучше.

      – А как насчет твоего престарелого хрена? С ним ей тоже будет лучше?

      – Люк тут ни при чем. Не вмешивай его.

      – О чем ты думаешь? Неужели я отпущу своего маленького мышонка черт знает куда?

      – Твой эгоизм зашкаливает. Я даже не за себя сейчас прошу. Подумай о ее