Коллекция ошибок. Я тоже буду в черном. Эльвира Кобзева

в машину, переобувайся.

      – Зачем? – удивилась я.

      – Высоцкая, твою мать, как ты будет педали жать на таких каблуках?

      Я опустила глаза вниз и посмотрела на свои сапоги.

      – Я не подумала… Мне не во что переобуться.

      – Ты слышала, что я тебе сказал, маленькая моя? Садись в машину и переобувайся.

      Я нерешительно обошла машину спереди, открыла пассажирскую дверцу и увидела внизу на резиновом коврике свои кроссовки. Он видел, что я пришла в сапогах, и съездил ко мне домой за ними.

      Я села на сиденье, сняла сапоги и нацепила на ноги кроссовки.

      – Готова?

      – Нет, – честно ответила я ему. – Я не готова. Я в эмоциональной заднице, мне плохо без тебя. Мне нельзя садиться за руль, я кого-нибудь убью.

      Он смотрел на меня, а я не могла понять, о чем он думает. Раньше в его глазах я всегда читала одно и то же: я была для него как меню в ресторане, а он просто выбирал последовательность блюд. Сейчас голода в его взгляде не было. Я вылезла из его машины и подошла к нему очень близко. Подняла голову и смотрела ему глаза с этими его чертовыми ресницами, ища там хотя бы малейший проблеск того, что было раньше.

      – Я хорошая. Ты плохой. Правильно? – тихо и спокойно произнесла я.

      Он прикрыл глаза в знак согласия.

      – Я твоя. Правильно?

      Он слишком долго медлил с ответом. Он отворачивал голову, поджимал губы, раздувал ноздри, вздыхая и сжав зубы. И молчал.

      – Да, твою мать, Мирон! Что происходит? Что там случилось?! Какого хера…

      Он быстро поймал рукой меня за подбородок и его пальцы вцепились в него мертвой хваткой, сжимая до боли.

      – Не смей материться, Высоцкая. Я не люблю повторять дважды, – он разозлился.

      Ну, хоть что-то.

      – А ты накажи меня, – с вызовом, негромко произнесла я, убирая его пальцы от своего лица.

      Он сжал мою руку и провел пальцем по моим губам.

      – Тащи свою задницу в белый «Поло», ты первая.

      Сопроводив эти слова шлепком по моей заднице, он толкнул меня вперед. «Наказана?» – подумала я про себя.

      В абсолютном раздрае я села за руль белого фольцвагена. Рядом со мной на место инструктора сел Мирон.

      – Ты все помнишь? – спросил он, пристегивая ремень безопасности.

      – Что именно ты имеешь в виду?

      – Введу, что имею, маленькая моя, – я повернула голову и увидела (клянусь!), как блеснули его глаза.

      Но все это длилось мгновение, и его взгляд снова стал каменным, а голос холодным:

      – Змейка, парковка, потом бокс и горка.

      – Помню, – ответила я и потянулась к зажиганию, но он быстро перехватил мою руку.

      – Тогда пристегнись. Ты уже сдаешь.

      Я пристегнулась и мы начали. Инспекторы, принимающие экзамены, медленно шли вслед за нашей машиной, записывая что-то на своих планшетах. Я повиляла между фишками, удачно не сбив ни одной. Потом парковалась, вспоминая, как мы ездили пить кофе в «Кофеманию» на Покровке, и