Портрет леди. Генри Джеймс

нет же, Генриетта очень хороша собой.

      – Женщина-журналист, репортер в юбке? Страшно любопытно на нее взглянуть, – заявил Ральф.

      – Очень легко насмехаться над ней, но совсем нелегко быть такой же отважной.

      – Думаю, да. Чтобы брать интервью, требуется отвага. Как вы думаете, она станет и меня интервьюировать?

      – Вряд ли. Для Генриетты вы недостаточно важная персона.

      – Посмотрим, – сказал Ральф. – Она распишет в своей газете всех нас, включая Банчи.

      – Я попрошу ее не делать этого, – отозвалась Изабелла.

      – Значит, вы считаете ее способной на это?

      – Вполне.

      – И все-таки она стала вашей ближайшей подругой?

      – Генриетта не ближайшая моя подруга, но мне она нравится, несмотря на все свои недостатки.

      – Отлично, – сказал Ральф. – Боюсь, мне она не понравится, несмотря на все свои достоинства.

      – Погодите – дня через три вы влюбитесь в нее.

      – И увижу собственные любовные письма в «Интервьюере»? Никогда! – воскликнул молодой человек.

      Наконец прибыл поезд, и по ступенькам уверенно спустилась мисс Стэкпол, которая, как и предупреждала Изабелла, оказалась очень хороша собой: пухленькая, среднего роста блондинка, с круглым лицом, маленьким ротиком и стройной фигуркой; ее каштановые локоны были собраны на затылке, а распахнутые глаза имели удивленное выражение. Самой примечательной чертой ее наружности была странная неподвижность взгляда, который Генриетта вперяла во все, что попадалось на пути, причем делала она это не вызывающе, не дерзко, но с сознанием своего права. Так же воззрилась она и на Ральфа, который был несколько сбит с толку грациозностью и привлекательностью мисс Стэкпол; ему стало казаться, что будет не очень-то легко не расположиться к ней, на что он настроился. На Генриетте было прекрасное серебристо-серое платье, и Ральф отметил, что она выглядела совершенно безукоризненно – с головы до пят. Она и говорила чистым, высоким голосом, неглубокого тембра, но громким; когда она вместе со своими спутниками уселась в экипаже мистера Тачетта, выяснилось, к немалому удивлению Ральфа, что она вовсе не болтушка. Однако на вопросы Изабеллы, к которой рискнул присоединиться и молодой человек, она отвечала очень точно и ясно; и позже, в библиотеке Гарденкорта, разговаривая с мистером Тачеттом (его супруга не посчитала необходимым спуститься), во всей полноте проявила свое умение вести беседу.

      – Мне хотелось бы услышать, кем вы себя считаете – англичанами или американцами, – сказала мисс Стэкпол. – Тогда я буду знать, как мне с вами разговаривать.

      – Говорите с нами как пожелаете, все благо, – великодушно ответил Ральф.

      Она остановила на нем свои глаза, и чем-то они напомнили ему крупные блестящие пуговицы. Казалось, он видит в них отражение окружающих предметов. Пуговице вряд ли свойственно иметь человеческое выражение, но все-таки Ральф, будучи очень скромным человеком, смущался