Маятник птиц. Татьяна Столбова

вещи. Вместо этих лоферов купим тебе приличные туфли, а еще…

      – Спасибо, Лана. Мне ничего не надо.

      Краткое поджатие губ. Затем тяжелый вздох.

      – Аня, я все понимаю, но…

      Как же я не люблю такое «но», обесценивающее первую часть предложения.

      – …тебе не помешает поговорить с психотерапевтом. Аким говорил, у вас в «Фениксе» есть какая-то невероятная мессингша.

      – Роза Ковалик. Она умерла в конце марта. Слушай, Лана…

      – Умерла? Я не знала. Жаль. Но я могу спросить у одной знакомой, она…

      – Лана, ты не будешь против, если Николай сегодня останется у меня?

      – Я на это даже рассчитываю. Вечером я иду на свидание.

      – Отлично. Я привезу его завтра после обеда.

      – Пора что-то поменять в своей жизни, Аня. Ты же красивая. Тебе бы одеться поярче и помоднее, и будешь как кинозвезда. Вот Аким…

      И опять она права. Аким любит и умеет хорошо одеваться. Когда-то и я была такой.

      Николай выбежал в коридор.

      – Мам, Ань, я все!

      – Идем.

      Он поднял свой рюкзак. Лана подставила ему щеку для поцелуя. Он смачно чмокнул ее, и тут же, закрепляя, еще раз. В этот момент Лана многозначительно смотрела на меня, не обращая внимания на сыновнюю нежность, и взгляд ее ясно говорил: «Купи новую одежду и пойди в ней к психотерапевту».

      Я чуть улыбнулась ей, приобняла Николая за плечи, и мы вышли.

* * *

      Когда мне было лет семь или восемь, я узнала, что у меня был еще один брат. Первый ребенок родителей, появившийся на свет за четыре года до Акима и проживший всего несколько часов.

      Я много думала тогда о нем, представляла, каким бы он был сейчас, и однажды пришла к мысли, что надо дать ему имя. Несправедливо, что он умер безымянным. Ведь он был живой, хотя и совсем недолго; он дышал, двигался и, наверное, хотел жить. Как бы родители назвали его? Артём, Антон, Андрей? Я выбрала имя Антон.

      «Почему Антон?» – спросил Аким. Я ответила: «Потому что наши имена тоже начинаются на “А”. – «А-а-а… – сказал брат. – Не думаю, что это так уж принципиально. Я бы назвал его Борис».

      Спустя некоторое время в одной из бесед с родителями мы узнали, что мама хотела назвать своего первенца Олегом, а папа – Дмитрием. Я как сейчас помню тот вечер. Желтый тусклый свет лампы, ужин из гречки с ржаным хлебом, жидкий чай. Из приемника доносится «Мне стали сли-ишком малы Твои тёртые джинсы…» Брат сидит, подвернув под себя одну ногу, – привычка, от которой его долго пытались отучить родители. Папа читает газету, качая головой и время от времени вслух зачитывая абзацы текстов с абсолютно непонятной мне тогда терминологией. Мама коротко комментирует. И я, которой стало скучно.

      «Я назвала его Антон», – сообщила я своей семье. «Кого?» – одновременно спросили родители. «Его. Вашего первого ребенка».

      Они помрачнели. «Да, – сказал папа, – надо было все-таки записать его». Мама вздохнула. «Когда? Мы же просто не успели…»

      Вот