Маятник птиц. Татьяна Столбова

раз смогла откровенно поговорить с ним? Когда пришла на его бесплатную юридическую консультацию».

      Так и было. Она пришла к нему и заявила, что хочет развода. «Аким Николаевич, – язвительно сказала Лана мужу, – посоветуйте, как мне развестись с вами и получить часть вашего наследства?»

      Он отдал ей все, что мог: квартиру. 2015 год. Пять лет, как нет отца. Пять лет, как работает «Феникс», и все средства уходят туда. Вместо алиментов брат отдавал бывшей жене половину ренты, которую получал ежемесячно от сдачи в аренду участка земли в городе. Сумма была немалая: на этом месте ныне стояла шестиэтажная гостиница.

      Сам Аким переехал сначала в съемную квартиру, а затем я уговорила его купить себе новую.

      Развод, из-за которого переживал он и переживала я, оказался к лучшему. Денег Лане вполне хватало. Она успокоилась, занялась собой, получила второе образование, а в гимназии продолжала работать потому, что ей это нравилось. Никуда не делось одно: недовольство. Оно проросло в ней, пустило корни, и постоянно поджатые губы уже обеспечили ей, красивой тридцатишестилетней женщине, мимические морщины.

      Николаю на момент развода родителей было пять лет. Я помню его как печального большеглазого ребенка, уставшего от криков и рыданий матери. Сейчас это был открытый, дружелюбный, добрый мальчик. Несмотря на недовольство Ланы, он постоянно приносил в дом то больного котенка, то придавленного машиной щенка, а однажды принес подыхающую от какой-то болезни крысу, так что потом вместе с мамой ему пришлось ходить по врачам и несколько раз сдавать кровь на анализ. Вылечив животное (кроме крысы, которая все-таки скончалась), Николай начинал активно заниматься его пристройством в добрые руки. Себе он никого оставить не мог – у Ланы была аллергия на животных.

      Это был наш мальчик. Николай Д. Будущий продолжатель нашего дела, будущий владелец «Феникса». Пока что ему было всего десять, и брат лишь время от времени, дозированно, рассказывал ему о другом идеальном мире. «Представь себе парус…»

* * *

      Я нажала кнопку дверного звонка. Открыла мне Лана. Уже с поджатыми губами.

      – Аня, ты приехала на пять минут раньше, – сказала она, отходя в сторону, чтобы дать мне войти. – Николай еще не готов.

      – Я готов, мам, я готов! – крикнул он, выбегая в коридор.

      Стройный, подвижный, с копной светлых прямых волос, с ясными голубыми глазами и белозубой улыбкой, он был похож на мальчика из старого американского фильма. В прошлом августе мы с ним на неделю летали в Сочи, он носил там соломенную шляпу и коричневые шорты с большими накладными карманами, огромные темные очки и шлепанцы. Наша соседка по шезлонгам, пожилая москвичка, называла его «Том Сойер», а он, делая серьезное лицо, отвечал ей: «M᾿m?». А потом смеялся.

      Это были прекрасные дни, светлые от яркого солнца и нашего смеха, полные воздуха и простора. Помню, как Николай нашел у берега морскую звезду и немедленно