Пушкин. Борис Годунов. Из чего сделана история. Леонид Клейн

дому… но как дети помогут мне…

      – Помогут? В чем? – спросил Рун, дав старику воды.

      Последний откашлялся. Друзья постелили соломы под голову раненного. Он с трудом развязал сумку и достал оттуда книгу. Книга не из церковных, которые часто видели дети. Ее страницы равномерно вырезаны из кожи животных, а на более толстой коже, что служила обложкой, выжжен знак. Олаф нередко встречал на старых деревьях и камнях что-то подобное. Эти знаки пуще всего стремились уничтожить священники и инквизиция.

      – Язычник… – произнес Рун.

      Старик заметил, что дети испугались и поспешил заверить, что бояться нечего:

      – Сегодня никто не узнает обо мне… Слишком поздно… я так долго искал ее… эта книга так нужна в Винланде… вы должны сжечь ее, это небезопасно!

      Старик явно умирал, он бледнел на глазах, а дышать становилось все труднее. Его речь становилась все медленнее, а глаза закрылись. Какое-то время он бредил, говоря на непонятном языке, а после выдавил последние слова:

      – На запад… к фьорду Рагнара…корабль через две недели… я должен успеть… Винланд…

      Старик притих, его грудь больше не вздымалась.

      –Умер… – сказал шепотом Олаф и добавил, – Винланд.

      Вдруг, на лбу старика появился знак, словно раскаленный металл он какое-то время светился, в мгновение все тело старика будто загорелось изнутри, и вспыхнув ярким пламенем, исчезло, оставив лишь тлеющие угольки.

      Друзья переглянулись и вместе посмотрели на книгу, что лежала рядом с угольками.

      – Сожги ее, Олаф, – сказал Рун.

      – Этот человек отдал жизнь за эту книгу… Имеем ли мы право сжигать ее?

      – Он язычник! Ты ведь знаешь, что сделает инквизитор, стоит ему узнать о нашем разговоре. Куда ты ее денешь? Отнесешь какому-то фьорду Рагнара? Мы дальше стен ничего не видели. Прошу, ты должен ее сжечь!

      – У нас не будет другого шанса, Рун. Ты понимаешь, о чем я.

      Рун лег на солому.

      – Делай что хочешь, а я не хочу попасться инквизитору или волкам на съедение.

      Олаф задумался, наблюдая, как остатки пепла подбирает легкий сквозняк.

      – Это ведь могло произойти с кем угодно, но старик пришел к нам, – начал он. – Мы ведь не протянем долго, ты сам знаешь, а Хельга и Йорке… Хвицерк, Йоханнес, Сурд… Они не заслужили этого и были сильнее нас… Теперь у нас есть эта книга. Возможно, сами боги избрали нас…

      Олаф провел рукой по обложке, она отдавала приятным теплом. Взглянув на Руна, он увидел, что тот смотрит на книгу.

      – Богов давно нет, – неуверенно произнес Рун – их убил бог чужаков, как и наших родителей.

      – А что, если нет? Что, если есть надежда? Что, если это ключ к свободе нашего народа? Люди еще сражаются! Целые отряды христиан пропадают в лесах, а этот старик? Ведь он отдал жизнь за эту книгу. Значит, и для нас она должна значить не меньше…

      – Ты говоришь… ты говоришь, как викинг в сагах, что поведал нам Руги. Но это саги, Олаф, а мы – не викинги.

      – Если ты считаешь меня старшим братом, – продолжал Олаф, – скажи, Рун, окончательно