Канатоходцы. Том I. Татьяна Чекасина

а «дверь-то отворена»…

      «Трудно вырвать оконную решётку… Но кто-то сказал, что легко войти в дверь. Много дыму. Иду в темноте…»

      – …затаптывая следы!

      «… Женщину эвакуируем во двор… Вернули, но в другую комнату».

      На диване мёртвая тётенька.

      «…дамочка на полу, платье дымит. Беру стволу бойца, проливаю водой».

      – …смывая улики…

      «…хватаю её, чтобы оттащить к дверям, так как она захлебнулась дымом, но начальник караула…»

      – …и этот тут.

      «…Не тронь! На руках верёвка, наверняка, убита!» Мы думали – двое. Но люди в подполье…»

      – …а то бы и их водой… Трудовой порыв борцов с огнём: окна бьём, ломимся в открытую дверь. Трупы сдвигаем. Топаем немалым коллективом… И командир со «стволом» наперевес… «…В темноте я наступил на что-то мягкое, накрытое клеёнкой и придавленное деревянной крышкой. Откидываю, – а там кто-то… Юбка задрана. Я догадался: женщина». Догадливый… «Мёртвый труп…» Живой только у Чехова… «с опутанными верёвкой руками и ногами у дырки в погреб…Много крови на полу, на шторах».

      – Ладно, айда в ту часть дома, – вздыхает Усольцев.

      Тут две комнаты, кухня и ванная. У люка элегантная мадам. На руках, некрепко опутанных верёвкой, яркий маникюр. Лет тридцати пяти. Ран много. Платье сиреневого цвета в крови, ноги открыты выше колен.

      – Давайте вниз…

      Кто-то лёгкий, с головой укутан. Раскутывают. Мальчик! Будто дремлет. Одежда в крови.

      – Вот гады! – говорит один милиционер.

      – Фашисты, – кивает второй.

      Парень лет тридцати. В открытых глазах мука. Горло – кровавая рана.

      Труп немолодого дядьки. В карманах документы, имя Соломон…

      Трупы отправляют в морг.

      Детально с фонариком. Внизу на картошке кровь… В тайнике немалая пачка писем.

      В комнате тайник, в нём тетрадь.

      У входа уголок пола так обгорел, будто туда керосина вылито более щедрой рукой. Лупу наводит: круглая дырка. Недавняя. Седьмой калибр[3]! Перочинным ножом не выкопать. Копать надо глубоко – принцип его работы. Гильзы нигде нет? Хотя не актуально: тут никто так не убит.

      Во дворе пахнет гарью. Снег как подельник: «заметёт-запорошит…» Клёны, «любимцы Соломона»… Народ глядит на дом-мертвец. Будто караул у гроба.

      Прокуратура неподалёку, напоминает Дворец правосудия в Рио-де-Жанейро. В кабинетах-эркерах, когда морозы…морозно. Не на тёплой «рио» они, на холодной.

      Кабинет Кромкина (его ирония: камера-одиночка). Но не эркер, как у вошедшего Святония Усольцева.

      – Это телефонная книжка Соломона Хамкина.

      – Много номеров!

      – А вот тетрадь – дневник парня, убитого в горло… Эразма Хамкина. В мифологии Хам – хамоватый, но эти могли быть и деликатными. Письма…

      – Дай мне…

      Майор Шуйков с докладом:

      – Вот кто эти люди. Соломон Маркович, немолодой, кладовщик Центрального рынка. Его жена Хая Иосифовна, буфетчица в кафе клуба Дзержинского. В народе: дэка Дэзэ. Дэка – дом культуры.

3

– имеет ввиду калибр пули.