Господь и покойник. Валерий Михайлов

причитается.

      Это означало, что на шубке для Валюши можно будет не экономить.

      Когда я вернулся с работы, Валюша суетилась на кухне. В квартире приятно пахло едой.

      – Есть будешь? – спросила она.

      – Еще бы! – ответил я. – А что?

      – Ничего кроме еды. Раздевайся и мой руки.

      Едой оказался борщ, котлеты с гречневой кашей и пышки на простокваше.

      – Когда ты все это успела? – восхитился я.

      – Я у тебя кто? – довольная собой спросила Валя.

      – Волшебница.

      – Тогда чему ты удивляешься?

      – Королева, я в восхищении.

      – Как дела? – сменила она тему.

      – Прекрасно. Шеф пообещал премию, так что…

      – А с твоим бредом?

      – Ты о смерти?

      – А о чем еще?

      – Смерть – дело необратимое. Но я даже счастлив, что так получилось.

      – И что ты собираешься делать?

      – Ехать после еды за шубой. А ты?

      – Не заговаривай мне зубы!

      – Жить посмертной жизнью, или как это называется. Короче говоря, все то же. Не бойся, я никому ничего не собираюсь сообщать. Раз жизнь и смерть – одно и то же.

      – Я бы на твоем месте сходила к толковому психиатру.

      – Зачем? Чтобы он убедил меня, что я жив? Так я и так, как Ленин: живее всех живых.

      – А если это начало чего-то серьезного?

      – Что может быть серьезнее смерти? К тому же покойниками занимаются не психиатры, а патологоанатомы. А к патологоанатому я не хочу.

      В ответ Валюша пробурчала что-то неразборчивое. На этом наш разговор закончился. Валюша демонстративно на меня сердилась, и в таком состоянии ее лучше было не трогать. Оттаяла она только в магазине, где кроме шубки мы купили ей отличные сапожки под эту шубку и сумочку. Премия должна была все покрыть, а если нет, то и хрен с ним. Что точно не стоит откладывать на потом, так это радость.

      Вернувшись, мы отпраздновали покупки, выпив по бокалу хорошего вина, и отправились спать. Но мне было не до сна. Посмертная эйфория требовала выхода, и я набросился на Валюшу. Сначала я зацеловал ее буквально с ног до головы, затем заставил ее кончить мне в рот, после чего истязал ее еще минут сорок.

      – Ты не сильно шустрый для покойника? – довольно спросила она, когда я рухнул рядом с ней, не забыв о посткоитальных поцелуях.

      – Ничего нет прекраснее смерти, – процитировал я Калугина и провалился в глубокий сон.

      Проснулся я от кошмара: мне приснилась вечность.

      Утром у проходной я столкнулся с шефом. Судя по его лицу и характерному запаху изо рта, он был сильно «после вчерашнего».

      – Зайди ко мне, – сказал он.

      – Хорошо. Когда лучше зайти?

      – А давай прямо сейчас. У тебя неотложных дел нет?

      – До пятницы я совершенно свободен.

      – Вот и хорошо.

      В кабинете