Мертвый час. Валерий Введенский

ее чувствам относишься с таким пренебрежением?

      – А я и не соглашалась. Вернее, Ася не просила. Я соврала, – призналась вдруг Нина. Спокойно, буднично, будто это и не грех. – Сама иду в тюрьму, по своей воле.

      «Ах так, значит, играешься со мной. Ну я тебе покажу, кто здесь кошка, а кто мышка», – подумала княгиня и спросила:

      – Но зачем? Тюрьма – не место для прогулок. Ты, верно, любишь князя?

      Ожидала, что Нина покраснеет, разрыдается, бросится на грудь, начнет сбивчиво оправдываться… Но барышня удивленно приподняла бровь:

      – Кого?

      – Урушадзе.

      – Вы в своем уме?

      Она произнесла это столь грубо, с таким неподдельным удивлением, что Сашенька сразу и безоговорочно ей поверила. Даже на хамство не обиделась. Сама виновата.

      Нина, правда, тут же извинилась:

      – Ой, простите, ваше сиятельство.

      – Ладно, – в который раз сорвалось с Сашиных уст словцо, с головой выдававшее ее купеческое происхождение. – Это ты меня прости, что подозревала тебя в недопустимых чувствах. Однако, если их нет, что ты в тюрьме позабыла?

      Нина вздохнула:

      – Урушадзе в беде. Ему грозит каторга. Его родня далеко, родственники жены отвернулись, друзей настоящих в Петербурге не нажил. Кто-то ведь должен ему помочь? Вот и пытаюсь.

      Какие благородные слова. Если, конечно, не лжет.

      Нет, но почему она постоянно подозревает в чем-то Нину? Почему не верит этой милой девушке? Неужели потому, что та равнодушна к ее сыну?

      – Но чем ты можешь ему помочь? – с искренним недоумением спросила Сашенька.

      – Хочу уговорить князя нанять адвоката. Урушадзе наотрез от него отказывается. Хочет защищаться сам. Представляете?

      – Необдуманное решение. Против него улики, самовидец…

      – И я про то. Но мне его не убедить. Никак! Потому вас и позвала.

      – Но мы даже не знакомы, – удивилась Тарусова.

      – Вы старше меня, авторитетней, опять же, княгиня. Им, горцам, важно, когда на равных.

      – А что означает не убедить? – зацепилась за предыдущую фразу Сашенька. Хоть и ругала себя за предубежденность к Нине, червь сомнений грыз по-прежнему. – Уже бывала в тюрьме?

      – Да, – призналась Нина.

      – С кем, раз без взрослых не пускают?

      – Простите, опять соврала, – так же буднично, будто за пролитое молоко, извинилась барышня. – Смотритель тамошний за полтинник кого хочешь впустит. Я подумала… решила… вас подтолкнуть.

      – С какой такой стати?

      – Вы – жена адвоката. Хорошего, но начинающего. Вашему Дмитрию Даниловичу нужны клиенты. Разве не так? Значит, сами и уговорите.

      Сашеньку в который раз накрыла волна возмущения. Нет, с этой беспардонной девицей дел иметь нельзя. Хоть самые страшные подозрения и не подтвердились, общаться с ней не стоит. Ни Сашеньке, ни ее детям. Какое счастье, что Нина индифферентна к Евгению. Влюбись и она, Сашеньке пришлось бы запрещать им встречи. Какой бы трагедией это стало для романтического Жени.

      – Нет уж, уволь. У Дмитрия Даниловича и без твоего Урушадзе дел невпроворот. Мне пора.

      – Позволите