Близнецы святого Николая. В. И. Немирович-Данченко

отмель… И кажется ей в эти минуты, что и море, и далекие сады, и небо и сам пароход кружатся, избрав ее своим средоточием. Но пламенный Бепи сразу подымал ее на ноги.

      – Ну, Пепа, еще… Теперь уж недолго. Они нас заметили.

      Действительно, пароход – должно быть, английский угольщик, до такой степени он был грязен и черен – повернул сюда.

      На его палубе видны люди – вон они стоят у бортов и смотрят на берег. Клубы дыма тоже определились: должно быть, черту, запертому в трюм, жутко приходится и он отдышаться не может, разгребая железными лапами пенящееся у самого носа море. Растут трубы и мачты, растут люди… Один вверху на рубке смотрит в бинокль.

      – Верно на нас! – соображает Бепи, махая платком и бегая. – Сейчас прикажет спустить лодку.

      – Ты знаешь… Шоколад разумеется хорош…

      – Еще бы! – с видом знатока решает Бепи.

      – Но… я бы хотела немножко… совсем немножко поленты… – уж конфузилась своего демократического аппетита Пепа. – Знаешь, одну тарелочку… Так, как ее приготовляют у бабушки Лючии… Чтобы в ней были и масло, и птички… лапками к верху… жареные.

      У Бепи слюнки потекли, но он еще крепился.

      – Ну, как же поленту сравнивать с шоколадом.

      – Я только немножко… А шоколад потом.

      – Разве, если немножко… И я пожалуй… Только зачем же маленькую тарелку? Большая лучше. На большую много, много можно положить…

      – Смотри… смотри… пароход… поворачивается.

      Действительно всё время шел носом – точно врезаться в береговые пески хотел, а тут вдруг обрисовался всем левым бортом.

      Бепи на мгновение было замер, но тотчас же догадался.

      – Так и следует. Он сейчас бросит якорь… Знаешь такой большой – большой железный, с лапами.

      – Ну!

      – Остановится и спустит за нами золотую лодку…

      – Не ту, которая у него за кормой болтается. Это простая для матросов.

      – А где ж золотая? Ее не видно.

      – Так тебе и будут держать ее просто. Она у них верно закрыта. Ты помнишь, у бабушки Каролины серебряный стакан есть, она его бумагой заворачивает. Так то – стакан, а лодка, да еще золотая, поди десяти таких стаканов стоит…

      Оборачивался, оборачивался пароход… Дым из его трубы от этого движения черною шапкой стал над ним, во все стороны раскинулся. И вдруг – он опять потянулся назад, а черная масса английского морского чудовища двинулась вперед, на север.

      – Что это? Пепа, вставай, кричи скорей. Маши платком.

      Ту точно неведомою силою приподняло…

      Оба они опять забегали и запрыгали на берегу.

      – Они нас не видят… не видят…

      Показался и уходит. Те же люди на палубе, тот же толстый шкипер на рубке… Пароход точно суживается. То был к ним носом и потом левым бортом, а тут не прошло и десяти минут, как дети видят посреди бирюзового моря темную корму, под которою чертовы железные лапы разметывают воду, оставляя за собою раздвоенный серебряный шлейф.

      – Что же это?

      Мальчик