Голуби над куполами. Татьяна Окоменюк

матушка все же пыталась подписать Чмырюка на дорогого адвоката, но ему удалось убедить ее в том, что колония для несовершеннолетних преступников – лучший выход для подростка, вставшего на кривую дорожку. Что там я пойму жизнь, научусь ценить родителей и отвечать за свои поступки и вообще. В итоге – высад в три года и

      Журавли над лаааагеерем,

      В сердце острый клииин.

      Журавли над лаааагеерем –

      Ангелы земли.

      Такой срок в шестнадцатилетнем возрасте – это тебе не баран чихнул. Это – курсы молодого бойца под девизом: «Не верь, не бойся, не проси»… Они мне очень пригодились, я ведь там свое совершеннолетие встретил, и третий год отбывал уже на взросляке.

      – А по УДО освободиться нельзя было? – закашлялся белорус.

      Паштет сверкнул своими синими, бесшабашно-наглыми глазами.

      – Увы! Паинькой я не был. Темперамент не тот – всегда умудрялся вписаться в блудняк, оказавшись в ненужное время в ненужном месте. За это не раз заезжал в ШИЗО. На моем личном деле была «полоса», означающая «склонен к бунту». В результате, получил следующую характеристику: «…положительного поведения не закрепилось. Требования режима содержания и правил внутреннего распорядка не выполнял. К труду относился отрицательно. Участия в общественной жизни отряда не принимал. Эмоционально неустойчив, раздражителен…» и т. д. и т. п. Какое при таких раскладах УДО? С самого начала нельзя было за решетку попадать. Зона не исправляет, она шлифует преступные навыки.

      – Дааа… Неправый суд разбоя злее, – покачал головой монах, прищелкивая крышечку к корпусу дозатора.

      – Ужас! – выдохнул Бурак. – Так это отчим тебя подставил с аппаратурой?

      – Не исключено, – почесал Тетух шрам на виске. – Но знаю точно: если б он захотел, я получил бы условный срок – Чмырюк знал всю мусорскую и прокурорскую движуху. На зоне я спал и видел: отомщу ему так, что мало не покажется. А по выходу решил, что бог его и так покарал. Зеки в колонию приходят и уходят, а Саныч за колючкой пожизненный срок мотает. К тому же, матушка померла, пока я сидел – тромб у нее оторвался. Этот гад так убивался, что поседел весь. Посмотрел я на него издалека и отменил вендетту.

      – А шрам у тебя с малолетки? – робко поинтересовался Владик, которому эта тема была до боли близка.

      – Не-а, это уже позже менты приложили меня башкой к ребру металлического сейфа. Признание выколачивали. Сначала пакет на голову надевали, потом по почкам били вот такими же пластиковыми бутылками, наполненными холодной водой…

      – За-чем? – одновременно произнесли Бурак, батюшка и Владик.

      – Чтобы следов не осталось, – удивился Паштет их неосведомленности. – Если вода в бутылке достаточно холодная, даже синяки не появятся. И бьют ведь, мрази, пока не обоссышься. Если грамотно приложить в живот или со спины по почкам, организм сработает чисто рефлекторно, защищая мочевой пузырь от возможного разрыва… После таких ударов возьмешь на себя все, вплоть