Украсть у президента. Владимир Гриньков

вам сказал?

      – Я не знаю. Это по работе Ваниной. Из ФСБ, наверное. Приехали и объявили, что он погиб.

      – Вы их помните?

      – Нет, – покачала головой Мария Николаевна. – Это вряд ли. Я как в тумане была. Мне даже укол сделали.

      – Кто? – быстро спросил Горецкий.

      – Врач.

      – Какой врач?

      – С ними был врач.

      – С ними? – уточнил Горецкий. – Или они вызвали «скорую помощь»?

      – Нет, он с ними уже был. Знали, наверное, что может что угодно со мной случиться, и позаботились заранее. Организованно, в общем. Военные люди, у них во всём порядок.

      – Но и после укола лучше вам не стало, – понимающе сказал Горецкий.

      – Да. Такое горе! Как я вообще это выдержала? Меня в больницу. В отдельную палату …

      – Что за больница?

      – Больница ФСБ.

      – И долго там лежали, – сказал проницательный Горецкий.

      – Да.

      – И на суд не попали.

      – Не попала. Категорически мне запретили.

      – Кто запретил?

      – Врачи.

      – Какие врачи? Их что – много было?

      – Нет, это я так выразилась. Мой лечащий врач. Дмитрий Степанович Фролов. Вам, говорит, нельзя ни в коем случае. Запрещаю, говорит.

      – И сына вашего без вас похоронили.

      – Нет, на похороны отпустил, – сказала Мария Николаевна. – Потому что нельзя, чтобы не проститься.

      – Вы сына в гробу видели?

      Женщина посмотрела на Горецкого остановившимся взглядом.

      – Вы сына видели? – упорствовал безжалостный Горецкий.

      – Н-нет.

      Он видел, как у неё задрожали губы.

      – Об-бгорел, – сказала женщина, запинаясь. – В-в закрытом гробу х-хоронили.

      И во взгляде её добавлялось безумия.

      – Мария Николаевна! – мягко произнёс Горецкий, глядя на собеседницу гипнотизирующе. – Я приехал к вам, чтобы договориться от эксгумации.

      – Об экс … Об чём? – спросила женщина, захлопав беспомощно ресницами.

      – О вскрытии могилы.

      – Зачем?! – ужаснулась Мария Николаевна.

      – Вполне возможно, что там – не ваш сын.

      – А чей?!

      – Не знаю. Но там не Иван.

      – А Иван?!

      – Мария Николаевна! Я не знаю этого твёрдо, но вполне возможно, что ваш сын жив. Только мы пока не знаем, где он.

      * * *

      Главврач вызвал в свой кабинет Дмитрия Степановича Фролова, и пока тот добирался длинными больничными коридорами до начальственного кабинета, главврач сосредоточенно изучал какие-то бумаги, лежавшие перед ним на столе, а на Горецкого демонстративно не обращал внимания. Наконец, пришёл Фролов. Толстенький. В очках. Из-под белой шапочки выбивались реденькие волосёнки, но Горецкий готов был биться об заклад, что под шапочкой Фролова скрыта ослепительная лысина. Пухленькие пальчики.

      Фролов вошёл, вытянул руки по швам, словно это не больница была, а казарма, и воззрился на своего шефа с преданностью хорошо выдрессированного пса.

      – Вот тут к вам товарищ приехал, Дмитрий Степанович, – сообщил ему главврач. – Из Москвы. Хотел задать вам несколько вопросов.

      Говоря