Украсть у президента. Владимир Гриньков

февраль.

      – Год помните?

      – Девяносто девятый.

      – И где же это он загорел?

      – То-то и оно, – сказала женщина. – Я спросила, а он отвечает: это с лета у меня такой загар. А чтобы с лета до декабря такой загар сохранился – так не бывает. Я больше не расспрашиваю. Понятно, секретничает. Взрослая жизнь. Он уже не со мной. Он с президентом.

      Горецкий впился взглядом в её лицо. Она заметила это, пожала плечами:

      – Это я знала. Ваня сам однажды мне сказал такое «Я работаю на президента».

      – «На президента»? Или «с президентом»?

      – «На президента».

      – А что он имел ввиду?

      – То и имел, – сказала женщина. – Вы ведь сами в курсе.

      – У нас служба немножко разная была, – сообщил Горецкий. – И я про Ваню многое не знаю. Я вам уже говорил.

      – Он ничего мне больше не сказал. Но я поняла, что он на самом верху там где-то.

      – Фамилии он какие-нибудь называл?

      – Нет.

      – Фотографии привозил?

      – Да.

      – Интересно было бы взглянуть, – сказал Горецкий и у него сладко заныло в груди. – Вспомнить друга своего.

      Женщина сняла с полки фотоальбом. Иллюстрированная история жизни Вани Алтынова. Маленький грудничок. Вот ему уже несколько месяцев. Передвигается на четвереньках, ходить ещё не может. Вот он уже пошёл, папа и мама поддерживают его, чтобы не упал. Марию Николаевну трудно узнать в этой женщине. Что делают с людьми годы и беды! Карапуз с игрушечной машиной. На море. На скамье. С велосипедом. С каждой фотографией становится всё старше. Вспышка фотоаппарата раз за разом выхватывает из череды дней одного и того же человека, фиксируя, как он меняется со временем. Выпускной утренник в детском саду. Школа. Год за годом. С одноклассниками и без. И уже не появляется мужчина, поддерживающий крохотного Ваню. В классе. На экзамене. При вручении аттестата. Солдат. Уже взгляд не мальчика, но мужа. А потом временной провал, и сразу – фотография Алтынова в форме старшего лейтенанта милиции. Точно такую же Горецкий видел в материалах уголовного дела, по которому проходил Иванов Виталий Сергеевич. Этого человека Иванов якобы убил.

      – Странно, – сказал Горецкий. – Почему форма милицейская? Разве Ваня служил в милиции?

      – Нет, не служил. Сказал, что у товарища одолжил. Поозорничал, в общем.

      – Эту фотографию он вам привёз?

      – Да.

      – Когда?

      – Незадолго …

      Мария Николаевна судорожно вздохнула. Значит, больше фотографий не было.

      – А остальные фотографии? – спросил Горецкий. – Тут вот он солдат. Тут вот уже офицер, пускай даже форма на нём чужая. Но ведь разница между фотографиями – несколько лет. Неужто не фотографировался?

      – Может, и фотографировался. Но у меня ничего нет.

      – И не было?

      – И не было.

      – А когда вы последний раз его видели?

      – В девяносто девятом году. В феврале.

      – Он один приезжал?

      – Один.

      – Побыл, уехал … И больше не объявлялся?

      – Нет.

      – И не звонил?

      – Звонил.

      – Когда?

      И