Кумач надорванный. Книга 2. Становление.. Игорь Бойков

носом.

      – Ну…

      – И я.

      Плотные пачки умещались в сумке с трудом, края её никак не сходились.

      – Давайте помогу, – п редложил Валерьян.

      Вдвоём они кое-как сомкнули неподатливые края и застегнули молнию.

      – По Москве развозите? – поинтересовался незнакомец, уже любезнее.

      – Нет, в другой город.

      – Я тоже в другой город, – собеседник Валерьяна усмехнулся невесело. – Можно даже сказать – в другую страну…

      – Это куда же?

      – А в Ригу. В Латвию.

      Лицо человека из Риги было типично русским: широкое, слегка асимметричное, с крупным, неправильной формы носом.

      – Я был в Риге в позапрошлом году, – признался Валерьян, проникаясь к русскому рижанину уважением. – Там уже тогда были националистические порядки.

      – А сейчас ещё хуже. Им вообще море по колено теперь. Получили в мире признание, официальным порядком отделились. Законы принимают такие, что тому, кто не латыш, вот хоть прямо манатки собирай и беги. Да они так прямо и говорят: «Чемодан – вокзал – Р оссия!»

      Рижанин пригладил светло-каштановые виски, закрутил вокруг шеи шарф.

      – Эх, в прошлом августе-то их задавили уже, считай, – выдохнул он с чувством. – В Риге наш ОМОН националистов разогнал в один день, все их флаги с учреждений посрывал к чертям собачьим. В Риге победили, восстановили советскую власть, а Москва – наложила в штаны.

      – Вы про ГКЧП? – у точнил Валерьян.

      – Про него. Мы-то от них из Москвы подмогу так ждали, а они… – рижанин резким движением запахнул на груди куртку. – А теперь у нас ни ОМОНа, ничего. Одна только газет и осталась…

      Они расстались, пожав при прощании руки.

      Валерьян постучал в ближайший кабинет, поздоровался, назвал себя.

      – Вы… вы, если не ошибаюсь… – сотрудник редакции, приподняв голову над столом, приморщил лоб.

      – Не ошибаетесь. Я был здесь, когда в августе редакцию громить собирались.

      – Точно! Я ведь помню: кругом смятение, развал, памятник Дзержинскому на Лубянке крушат. Кажется всё уже, крах. А тут молодой человек к нам заявляется – такой решительный, искренний. И прямо к Проханову: «Александр Андреевич, хочу быть с вами!»

      Сотрудник редакции, дружелюбно улыбаясь, встал, протянул руку.

      – Запомнилось ещё тогда ваше редкое затейливое имя – Валерьян… А вот моё попроще – Е вгений.

      Валерьян принялся рассказывать про их с Михаилом торговлю газетой, про его болезнь.

      У Евгения отвисла челюсть.

      – У Миши инфаркт?! А мы-то для него, как всегда, номера отложили…

      – Вчера навещал в больнице – еле живой, с трудом говорит.

      Евгений закусал губы, скрестил на груди руки.

      – Ну и обрадовал же ты нас, Валерьян…

      – Михаил поправится, а пока я вместо него приехал. Давайте мне газету, как раньше давали ему. Я теперь буду её у себя в городе продавать.

      – Это было бы замечательно.