Русь Чёрная – 1. Темноводье. Василий Николаевич Кленин

с ачанами да натками через Дурнова вели.

      Кузнец налил горячего сбитня в деревянную чарку.

      – Саблей-то рубишь? – укоризненно спросил он. Насколько Дурной хорошо стрелял, настолько плохо же владел копьем и саблей. Видно, батька его, купчишка рисковый, сынка сызмальства к делу не приучил. А теперь ратное дело у парня никак не шло.

      – Рублю, – буркнул толмач, враз утративший всю свою словоохотливость.

      – Оно и видно: повдоль костра развалился и сопел в три дырки! – хмыкнул Кузнец. – Бери саблю и ступай к реке: ставь руку на тальнике да на воде.

      – Вода ж холодная! – возмутился Дурной.

      – Поговори мне тут! – рыкнул Онуфрий; былой огонь в груди снова закипел. – Позор рода казачьего!.. А ну, метнулся зайцем!

      Дурнова, как ветром сдуло. Подражая ветру, Кузнец подул в чарку. Пригубил сбитня. Вкус был с непривычной кислинкой, но пилось приятно. Теперь-то можно в тишине и покое думку подумать…

      – Приказной здеся? – светлое пятно дверного проема загородили почти черные фигуры стрельцов. Онуфрий невольно положил руку на саблю. Стрельцы стояли в своих серых кафтанах, застегнутых на все пуговицы, с пищалями и саблями. Разве что берендейками не обвешались.

      – Дмитрий Иванович звал тебя к закату, – пояснил воин постарше. – Пора ужо.

      Когда Кузнец выбрался наружу, тот добавил:

      – Государев посланник велел тебя привесть и еще какого-то Треньку Чечигина.

      – Третьяка? Так он на дощаниках.

      Пока нашли Чечигина, пока обернулись до зиновьевской землянки, закат уже давно отгорел. Но дворянин на опоздание не озлился.

      – Садитесь, – указал он служилым на свободные места рядом с еще одним неоструганным столом. – Вот что Онуфрий сын Степанов: видел я, что не очень ты обрадовался назначению…

      – Господин… – вскинулся в притворном протесте Кузнец, но его остановили нетерпеливым жестом.

      – Мне-то не бреши, – скривился Зиновьев. – Вижу я вашего брата насквозь. Но пойми: не мог я никого из ближников Хабарова на его место поставить. Шило на мыло. А про тебя толкуют, что ты – себе на уме. И Степан Поляков за тебя поручился.

      «Тьфу! Ммать его… – еле удержался Онуфрий. – Дожил. Паскудина за меня поручается…».

      А еще подумал, что не так уж и наобум дворянин действует. Много разузнал, долго готовился ко дню сегодняшнему. Значит, хана Ярофейке…

      – Себе-то себе, – выдал он вслух. – Да у меня по пушкарской части дел невпроворот…

      – Чай, вспомощнички найдутся, Онушка, – улыбнулся дворянин. – Да ты не кручинься! Долг твой приказной ненадолго. Я, как с вашей дыры в места людные выберусь, сразу на Москву гонца пошлю. С грамотой, где всё обскажу про ваши дела. Как Ярко тут всё попортил, но и как вы без яго всё выправляете… Смекаешь? А на Руси, чай, уже и войско готово – тут его на Амур и пошлют. Так что до следующих льдов будут на Амуре такие воеводы, что тебе о грузе власти беспокоиться ужо непотребно будет.

      Царев посланник довольно рассмеялся. А потом враз посерьезнел.

      – Но