АлексАндрия. Наталия Валентиновна Ермильченко

думает, отпуск себе заслужит. Дал ему пятерых солдат – на случай, если бездомных разгонять понадобится, да велел назавтра доложить, как и что.

      Выступили целым обозом: Великопольский с солдатами, Пушкин с тростью, доктор Всеволодов с медикаментами. Ну, и местных с Запсковья набежало.

      Пришли: и правда, гремит; не сильно, но мерно. И такой какой-то звук – не то бряцает, не то скрежещет.

      Местные увещевают:

      – Бросьте вы это дело! Каки таки подвалы? Ничего там нет – одная нечиста сила.

      А Великопольский:

      – Приказ есть приказ!

      Пушкин, конечно, в башню напросился – поглядеть поближе на старину. А доктор Всеволодов с медикаментами у входа остался.

      Внутри у Гремячей – темень, холод и котами пахнет. И еще – эхо сильное; из-за него не поймешь, бряцает или скрежещет.

      Стали слушать.

      Великопольский говорит:

      – Бряцает!

      А Пушкин:

      – Скрежещет!

      Великопольский:

      – Думается мне, что все-таки бряцает.

      Пушкин:

      – А, по-моему, так скрежещет!

      – Явно наверху! – говорит Великопольский.

      – Скорее внизу! – поправляет Пушкин.

      – Да вы прислушайтесь, Александр Сергеевич!

      – Я-то как раз и слушаю, Иван Ермолаевич!

      Великопольский командует:

      – Все за мной наверх!

      И смотрит на Пушкина, как военный на штатского, этак снисходительно.

      Пушкин на сей раз смолчал. А сам думает: «Ступайте себе, Иван Ермолаевич, справлюсь один, своими штатскими силами».

      Пропустил команду вперед, а сам отстал. Огляделся: точно – в сторонке еще одна лестница есть, не наверх, а вниз. Темновато, да Пушкин тростью ступени нащупывает, страшновато, да он не боится – у него талисман с собой. Из Одессы талисман, графиня Элиза подарила: перстень золотой с восьмигранным сердоликом, а на камне – восточные письмена вырезаны, и никто их растолковать не может.