Либретто для жонглера. Иннокентий А. Сергеев

и падает звезда, тогда серпом луны

      он их срезает, на лепестках роса. Цвета двух королев,

      на лепке капителей бронза и золото падений и восходов,

      и россыпи рубинов и опалов.

      Там, где следы богини душистой поросли травой, трава нам ложем станет.

      Вокруг же, посмотри, янтарь вскипает, и валятся деревья, и

      дриады в испуге разбегаются от них, как кролики Гонгоры из недр холма, и

      птицеловы торопливо спасают паутину клеток.

      На эту буффонаду глядя, хохочут небеса, так гулко.

      Младенцы новорожденные боги

      улыбкой

      отвечают им во сне.

      . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

      Lie Back And Enjoy It

      Сюда не заходят на минутку, не заглядывают, проходя мимо, здесь не смотрят, ёрзая, на часы, сюда приходят на всю жизнь, и делают её мгновением, чтобы успеть прожить её без остатка, и, умерев, рождаются заново, и мгновение длится бесконечно как поцелуй счастья, сюда приносят свою тоску и свою любовь, а всё остальное оставляют за дверью на автомобильной стоянке.

      Расслабься, дай отдых глазам, здесь ты дома, здесь твоя жизнь, здесь ты умрёшь. Здесь ты воскреснешь из мёртвых.

      В твоей голове взорвалась новая вселенная, в твоём сердце вспыхнуло новое солнце, в твоих глазах развернулось небо, от тела твоего родилась новая земля, ты не заметила этого?

      Твоя голова покоится на коленях мамы – космической ноченьки; дай отдых глазам. Здесь и теперь ты дома.

      Не бойся.

      Никто не тронет тебя здесь, никто не найдёт тебя.

      Те, кто устремились в погоню за тобой, выбиваются из сил, облетая кругами свои хижины и казармы, они кричат и громко, и воинственно, но им никогда не увидеть земель, где не бывает зимы.

      Ты дома, не бойся – никто не тронет тебя здесь, никто не потревожит тебя во Дворце Солнца.

      . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

      The Day I Die

      Мысль о смерти не вызывала у меня особых эмоций, я встречал её как старую знакомую, шутил, мы неплохо проводили время. Я знал, что умру, быть может, завтра. Мы накроем на стол, посидим, поболтаем, послушаем музыку, выпьем шампанского, а потом я пойду в ванную и вскрою себе вены.

      Когда умираешь, нужно думать не о том, что было, а о том, что будет, и тогда умирать не страшно. Может быть, это не универсально, но мне помогает.

      Мы торжественно решили, что умрём вместе. Мы были готовы к этому; каждый новый день мы принимали как царский подарок и потому были так беспечны. Мы ничего не запасали впрок, даже пачки стирального порошка покупали самые маленькие, это вошло в привычку, мы даже не задумывались о смысле, заложенном в таком образе действий, или отсутствии всякого смысла, – кто знает.

      Поэтому когда разразился табачный голод, мы почувствовали его на себе мгновенно. У меня оставалось полпачки “Шумера”, у Элли – пачка без двух сигарет.

      В газетах трастили о том, что Америка бросает курить. Ну какое мне дело, скажите на милость, до Америки? Вот если бы они бросили, а мы подобрали…

      Сцена из “Америка Тунайт”

      Кристина (жизнерадостно):