Либретто для жонглера. Иннокентий А. Сергеев

подарит сегодня?

      . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

      Над бурным яблоневым морем окно, над тёмными волнами ветвей свет. Я вижу силуэт женщины в высоком парике, вот она повернулась. Ночь не хочет отпустить меня и уговаривает остаться, но эта женщина ждёт, и тени провожают меня, тянутся и отпускают, и появляются снова. Время волнует ветви яблонь, – невнятный шелест, отблески, – она ждёт меня. Свечи в её зеркалах.

      . . .

      Однажды, придя домой, я обнаружил, что у нас гости. Их было двое – Король и Скарамуш, – они сидели на диване, а Элисса расставляла бокалы на журнальном столике. Я поздоровался.

      Улучив возможность улизнуть из комнаты, я шёпотом спросил у Элли, что у нас сегодня на ужин.

      – Я хотела приготовить курицу, но ведь это не принято, – сказала она растерянно.– Может быть, сделаем вид, что мы уже поужинали?

      – Нет, не годится. А что если поужинать сладким?

      – У меня есть лимонный кекс, морс, шоколад, цукаты…

      – И побольше фруктов. А я достану бутылку токая. Хорошо, припасена одна.

      Итак, с ужином дело было улажено, и я вернулся к гостям.

      Скарамуш тем временем пел какую-то песню, аккомпанируя себе на лютне. Песня была очаровательная, но я почти ничего не понял (он пел по-итальянски) и попросил его перевести. Вот примерно о чём в ней пелось:

      Есть люди, до которых хочется дотронуться рукой,

      Есть цветы, которые хочется поцеловать,

      Есть леса, в которых хочется заблудиться,

      Есть реки, в которых хочется утонуть,

      Есть женщины, на которых хочется жениться,

      Есть жёны, от которых не хочется уходить,

      Есть Скарамуш, и он к вашим услугам.

      Потом мы мило беседовали, и Людовик спросил меня об Элиссе: "Это ваша супруга?"

      Я объяснил ему, что нет.

      – При живом муже это, вероятно, аморально. Надо казнить мужа, – сказал король.

      – Помилуйте, ваше величество, – сказал я. – К чему проливать кровь?

      – Так нужно, чтобы соблюсти законы морали, – пояснил Скарамуш.

      – Ваше величество! – сказал я. – Королю позволительно быть милосердным!

      – Королю позволительно не лебезить перед моралью, – сказал Скарамуш. – И этим он отличается от президента Соединённых Штатов.

      – Да? – сказал Людовик задумчиво. – Это верно. Ну что ж, пренебрежём моралью и проявим милосердие.

      Потом он извлёк колоду египетских карт и стал забавляться, раскладывая пасьянсы. Он взял карту короля и пригляделся к ней.

      – Кажется, похож, – сказал он, наконец.

      Скарамуш немедленно вытащил зеркальце и принялся разглядывать себя в нём.

      – Точно! – воскликнул он радостно. – Похож, – и, погрустнев, добавил. – Только вот на кого, не могу понять.

      – Замучился я с ним, – признался Людовик со вздохом. – Что ни день, то новые причуды. То ему кукурузного сока подавай, то мандарины молочной спелости.

      К тому времени мы уже успели опорожнить мою бутылку, и заметив это, Скарамуш схватил её за горло и отнёс на кухню.