Афганский тюльпан. Иван Панкратов

он после этих слов сразу и умер. Как будто ждал всю жизнь, чтобы их сказать.

      – Помолчите, – не дал ей договорить Михаил, потому что Людмила Петровна вышла из палаты с двумя пакетами.

      – Я там памперсы оставила, – сказала она, подойдя к хирургу. – Может, кому ещё…

      Он хотел сказать «спасибо», но не сумел.

      – Тяжёлый? – неожиданно спросила она, кивнув на агрегат.

      – Нормальный. Дотащил же.

      – Ну да.

      Она вздохнула и пошла к выходу.

      Филатов вернулся в ординаторскую, слегка хромая на ушибленную ногу, лёг на диван и закрыл глаза. Он знал, что сейчас будет.

      Он заснет и увидит тот самый сон, который преследует его с завидной регулярностью – по несколько раз в год с последнего курса института. Вот и сейчас, после смерти пациента, он был уверен, что всё повторится…

      Девушка в тонком халатике стоит на подоконнике девятого этажа. Она держится одной рукой за раму и высовывается наружу из открытой створки. Взгляд её направлен куда-то вниз и в сторону, а Михаил находится чуть позади и не может сделать к ней ни шагу. Ноги словно вязнут в смоле, не давая даже шевельнуться.

      Наконец девушка видит то, что высматривала, оборачивается с улыбкой, машет ему свободной рукой – и тут её нога соскальзывает вниз, она удивлённо вскрикивает и исчезает из виду. А он стоит и смотрит, заходясь в немом крике.

      Она падала всегда. Он ничего не мог с этим сделать. Ни подойти, ни схватить, ни даже окликнуть. Улыбалась ему, махала рукой и шагала в пропасть вот уже двадцать пять лет…

      Филатов вздрогнул и проснулся с колотящимся сердцем.

      Больше его в ту ночь никуда не вызывали.

      Эти воспоминания о вчерашнем дежурстве пролетели в голове очень быстро – ровно за то время, что он спускался на самую глубокую станцию московского метро «Парк Победы». Очнувшись от внутреннего диалога с дочерью умершего пациента, услышал, как женщина позади него прослушала сообщение, и оно начиналось с очень знакомого имени.

      Имя моментально улетело вместе с ветром под потолок шахты, но что-то потревожило в памяти. Он когда-то произносил это имя. Сложно было поверить, что он сейчас обернётся и увидит того самого человека.

      Михаил не придумал ничего лучше, как просто развернуться, чтобы посмотреть на неё в упор.

      И когда их глаза встретились, эскалатор остановился.

      Часть первая

      Осколки

      Я мозаику сложу из разбившихся зеркал,

      Свой корабль снаряжу в дальний путь-воспоминанье…

      Вячеслав Малежик – Мозаика

      1

      1985 год

      Слуха у Миши не было. Никакого. Никогда.

      Ещё во втором классе мама нашла на столе записку: «Ушёл вступать в школьный хор». Для неё это звучало как попытка реализации мечты ребёнка, рвущегося на сцену, а для него была просто констатация факта. Мама просила всегда ставить