Арка Новой Голландии. Марина Дашкова

очередная длительная и тоскливая зима, то единственное время года, когда он чаще всего окончательно терял надежду на встречу с ней в этом месте. Полностью выдохнувшись, словно после длительного бега, он тяжело закроет глаза, чтобы ничего не видеть кругом, в этой страшной пустоте, обступившей его, и ему почудится, что она, так давно его покинувшая, вновь рядом, и смотрит на него из осеннего желтого листопада своими огромными незабываемыми глазами. И тут он увидит, неожиданно, внутренним своим зрением совсем другую картину, верно, абсолютно верно бывшую с ним. Когда-то. Когда?

      Сергей увидит маленькую девочку на том месте, где сейчас стоит, малышку с молодой матерью, девочку, неотрывно и восторженно смотрящую на Арку, и упрямо перебирающую маленькими ножками упавшие осенние листья. Листья, стелящиеся под ногами в своем безостановочном танце, точно так же, как они кружатся и сегодня. И рядом, отчего-то, он. Стоит и смотрит восторженно на нее.

      – Что же это было? И было ли? – лихорадочно думал он, погружаясь в воспоминания картин своей детской жизни.

      И перед глазами его возникла сцена минувших дней, когда он стоял напротив Арки Новой Голландии со своими, совершенно полузабытыми теперь, девчонками-одноклассницами. Он – подросток, проходивший мимо и, вдруг, зачем-то остановившийся, на том самом месте, где позднее встретил ее, где стоит сейчас в своем не проходящем и, видимо, нескончаемом одиночестве.

      – Какая у Вас красивая малышка, – перебивая друг друга, громко и восторженно заговорили тогда, шедшие вместе с ним из школы девчонки.

      – А какие у нее необыкновенные огромные глаза! Как у красивой фарфоровой куклы! – добавил тогда Сережа, завороженный, разглядывающий встреченную крошку, словно, вообще, впервые увидел ребенка.

      И ребенок посмотрел на него… И смотрел, не отводя своих прекрасных больших глаз. Потом, вдруг, загадочно улыбнулся, будто понял что-то, чего никто понять не мог.

      Словно очнувшись, Сергей с силой тряхнул головой. Удивившись тому, что сопоставляет два этих несвязанных события, что пытается даже в случайно увиденном некогда и, казалось, совершенно забытом маленьком человечке, вдруг, всплывшем в его взрослой памяти, рассмотреть черты поразившей его юной женщины, он сказал себе твердо и на сей раз абсолютно бескомпромиссно:

      – Все. Достаточно. Я, кажется, медленно, тихо, но верно схожу с ума. Никогда больше ни одной мысли о ней. Достаточно. Господи! Этого больше никогда уже не повторится. Никогда. Ведь прошло уже столько лет. Но как бы я хотел, чтобы у нас с ней была дочь, маленькая, темноволосая девочка с большими глазами, девочка во всем похожая на нее.

      И вновь он, против своей усталой воли, почувствовал ее незримое и такое явное присутствие. Будто она где-то тут, совсем рядом с ним. Он почувствовал ее волнующий запах, смешанный из незабываемого аромата свежего юного тела и едва ощутимых горьких, каких-то взрослых, мучительных духов. Он ясно ощутил вновь этот тревожащий