Арка Новой Голландии. Марина Дашкова

лаконичную арку, возвышающуюся напротив и отражающуюся темным силуэтом в мутной воде протекающей неширокой реки. В мощном ее пролете виднелся, какой-то иной, сокрытый мир, где узкая протока, извиваясь между пустынными, казалось, островами, терялась в их извилистых берегах. И виднелся тот кусочек Петербурга, куда нет никому, никогда, никакого доступа. И это усиливало царившую здесь всегда атмосферу некоей таинственности, словно напоминая, что еще очень многое им не известно и, может быть, это ускользающее знание и делает город не понятым до конца. И вместе с тем неожиданно возникало чувство, какой-то непонятной избранности и причастности тому, о чем другие и не догадываются вовсе. А вслед за ним появилось и, показавшееся уже окончательно странным, ощущение сопричастности друг другу, какой-то очень близкой, почти связующей родственности.

      Не знакомясь друг с другом и не о чем не сговариваясь, не обсуждая возможных планов на наступивший вечер, они неожиданно отправились бродить по окрестным улицам, примыкающим к этой части набережной, которые стали тихими и почти пустынными в столь поздний час. Шли не торопливо, внезапно, доверившись, друг другу. Не торопясь, пересекли великолепный простор Театральной площади, который уже покинули последние театралы и случайные прохожие. Миновали торжественное великолепие Мариинского театра и строгость, расположенной напротив консерватории, прошли к небольшому зеленому скверу и сквозь него к пышному, барочному, пяти-купольному Никольскому собору. Постояв возле нарядной голубой церкви, выстроенной в блистательную эпоху расцвета русского барокко, обогнули ее, подошли к стройной изящной звоннице, возвышающейся неподалеку. Обойдя ее, неторопливо направились вдоль Крюкова канала, вдоль, нависшего над его водами, заднего фасада Мариинского театра, отчего-то обратно, снова к месту их первой, совершенно случайной встречи.

      Она, историк, на протяжении пяти университетских лет уверовавшая в отсутствие в мире случайностей, усмехнулась про себя, и подумала, что на самом деле весь этот мир – сплошная нелепая случайность. И из открытого полуциркульного окна невысокого старинного дома, что напротив театра, в это время донеслись негромкие, стремительные и воздушные звуки концерта № 2 соль минор «Лето», написанного некогда итальянским композитором Антонио Вивальди. И ее душа, услышавшая эти бесконечно любимые звуки, устремилась снова ввысь, вслед за трепетной, виртуозной скрипкой музыканта.

      – Я здесь неподалеку жила раньше. В детстве, когда была совсем маленькой, – задумчиво, словно, обращаясь лишь к самой себе, произнесла Лера. – Потом мы переехали в другой район, где я ничего, никогда не смогла полюбить, – добавила доверчиво, помолчав минуту, на протяжении которой он сохранял внимательное молчание.

      – А я живу здесь неподалеку, до сих пор, – ответил незнакомец, ставший, отчего-то, в ту ночь ее спутником. – И все здесь, конечно, очень люблю. По-моему, нельзя не любить эту часть города. А сегодня, кстати, как Вы здесь оказались? – Добавил он, взглянув