Не буди девочку! До утра…. Алина Воронина

сделать укол. Он взял жену на руки и вместе с новорождённым, присосавшимся к материнской груди, бережно отнёс в избу.

      И вот она снова прижата болью к стволу- единственной опоре ослабевшего тела.

      А тем временем ритуал принесения клятвы верности завершился.Их узы скрепились кровью. Пущенная в ход иголка не причинила девочке-беде вреда: из указательного пальца выкатилась лишь алая бусинка. До сих пор не ясно, почему у Василия она вонзилась в вену на локтевом сгибе. Да, именно там, куда невидимый зверь поразил его мать. Произошло это синхронно или с временным интервалом – никто этим вопросом не задавался. Но то, что Поликсея почувствовала беду собственной плотью, было признано общественным мнением и вошло в таракановские предания.

      Участковый Колдомасов предпринял попытку установить: кто воткнул иголку в вену. Анка утверждала, что это сделал сам Васёк. А иголка, как крошечная ракета, стартовала внутрь и, направляемая толчками крови, начала движение по телу.

      Срочно вызвали из Москвы Михея Беспоповцева.

      – Папа, я умру? – первое, что спросил мальчик у примчавшегося в больницу родителя.

      У того лицевые мускулы свело судорогой от попытки сдержать плач, и это неконтролируемое движение мышц сказало больше, чем любые слова.

      – Ты будешь жить,– Михей Михеевич справился с лицом,-мы не умираем навсегда. Мы живём вечно .

      – Где? В «Другом Месте»?

      Но «Другое Место» было уготовано не сыну. Иголка, гулявшая по кровеносному руслу мальчика, непостижимым образом погубила организм его матери. Она сгорела за считанные месяцы. От острого лейкоза.

      С тех пор за Анкой прочно закрепилось детсадовское прозвище –« девочка-беда».

      ЭКСТРИМ ПО-ТАРАКАНОВСКИ

      – А можно осмотреть дом?– Эрик перешёл к цели своего визита на мызу.*

      В «копилку» Э.Э.: мыза- дом на отшибе, хутор, удалённая дача.

      – Зачем тебе?– зыркнул на посетителя Вован.

      – Собираю местный исторический материал.

      – Собиратель, значит…-Левый глаз Вована располагается чуть ниже правого, а сползшее веко придаёт бывшему монастырскому труднику заспанный вид. Он опрокидывает очередной стакашек и суёт в ротовую щель перо зелёного лука.

      – Пошли!– рубит он по воздуху.

      Они двинулись в переднюю, затем заднюю части дома, уставленные мебелью первой половины двадцатого века. Особенно Эрику приглянулась железная кровать с никелированными шариками на спинках и горой подушек. Над ней репродукция «Лунной ночи» Василия Перова. Сидящая ночью у пруда девушка вызвала щемящее чувство узнавания.

      Показал Вован и узкий, тёмный промежуток между стенами:

      – Тихарились от чужих.

      Эрик кивнул, а про себя подумал: бывшие обитатели не просто староверы, а так называемые скрытники, не имевшие даже паспортов.

      У лесенки, ведущей вверх, Вован притормозил:

      – Эх, жить весело, да бить некого! Выпьем по