Не буди девочку! До утра…. Алина Воронина

Эллы. Когда же наступит нормальное чередование света и темноты? Полуночница распахивает окно, рискуя быть покусанной комарами. Земля внизу – близко. И она перемахивает через подоконник.

      « Посмотри страху в лицо!» Ноги сами несут в тайгу! Могила находится быстро. Точно вырастает из-под земли.

      Аля вглядывается в пожелтевший портрет, но не может сфокусировать взгляд. Покойница ускользает. Вдобавок слепит поднявшееся над горизонтом солнце. Чтобы избавиться от рези в глазах, она опускает голову. Но огненный диск продолжает буравить веки.

      – Мама!– раздаётся зов всех страдающих детей Земли.– Мама!

      В перламутровом мареве – женская фигура. В волосах-рассветные лучи.

      – Девочка моя!– ( « Мамин голос!»)– Когда ты болела, то просила меня не выключать лампу.

      – Я боялась темноты.

      – Но на другой день ты пробуждалась без страха. Наступало светлое утро.

      – Где ты, мамочка?

      Вопрос остаётся без ответа. А в висках стучит: «Не буди девочку! До светлого утра!»

      Часть 2. Красный маррокен

      ЛАВ-СТОРИ ПО-ТАРАКАНОВСКИ

      Как-то вечером, когда дождь заштриховал окна, раздался стук по воротам. Одно сердечко так и рванулось ему навстречу. Но вместо ставшей родной футболки ( “ Never complain and never explain!”) нарисовалась клетчатая шаль.

      – Мир – вам. А я к вам!

      – С миром и принимаем. Как поживаете, Анфиса Павловна?

      – Да слава Богу: живём – хлеб жуём. А я гляжу – московка ваша всё здесь. – И огладив Алю жалостливым взглядом, присовокупила: -Худа-то ! Бёдрышки – что ручки от тазика…

      Под привычный бабушкин речитатив «московку» заклонило в сон.

      – Садитесь с нами чай пить!

      – Дело благое. С чаю горя не бывает. А я с утрення селёдочкой осолонилась.

      – Как здоровье ваше, Анфиса Павловна?

      – Давно уж пень, да не хочется в тень.

      Старица, держа блюдце на растопыренных пальцах, принялась вкушать излюбленный северянами напиток.

      – А мы тайну разгадываем,– встрял Васёк,-про девочку. Ну ту, что будить не надо.

      – Вижу-вижу, как вы Таракановку шагами меряете.Да только зряшное дело. Битого, пролитого да прожитого не вернуть…

      – А если постараться?– стряхнула оцепенение Аля.

      – Следочки те уж остыли…

      – Какие?

      – Тех человеков, кто видел да слышал.

      Здесь московская гостья снова едва не унеслась на крыльях Морфея. Но любопытство пересилило:

      – Но ниточка всегда остаётся. Нужно только потянуть!

      – Да и тянуть-то не всяк охоч,– не сдавалась бабушка.-Только я вам, лапушки, вот что скажу. В бывалошно время я и вовсе к оконцу не подходила. Занято было местечко.

      – Ох, скрытничаете, Анфиса Павловна! -Но бабушке от провокативного тона молодой хозяйки ни тепло, ни холодно. Она бесстрастно плетёт словесное кружево. И оно – похлеще снотворного:– Хозяин мой обезножил…

      – А что это значит?– Аля задала вопрос, чтобы дать работу обмякшему языку.

      – Аль не русская?– бабушка воззрилась на «московку», квашнёй растёкшуюся