Контуженый. Сергей Бакшеев

ощущают реальность. На прощание она обнимает каждого, даже меня. Только со мной ее тело каменеет.

      – Берегите себя! Я буду ждать! – кричит она уходящему поезду.

      Вряд ли эти слова относятся ко мне. Долгие месяцы Злата ждала брата и друга, а выжил только ее насильник.

      Как я выжил? Почему остальные погибли? В моих воспоминаниях черный провал.

      – Ретроградная амнезия – защитная реакция организма, – констатировал доктор Юрий Николаевич.

      От чего я защищаюсь? От собственного страха? Или от ужасной правды? На войне столько ужасного, что я ко всему привык. А правда бывает болезненной и позорной. Неужели, я специально заблокировал память, чтобы не узнать правды?

      Нет. Я хочу вспомнить!

      В последний день перед роковой ночью, когда все погибли, шел длительный бой. Мы палили из миномета без отдыха, меняли позицию, израсходовали весь боекомплект. Огненный вал позволил оттеснить противника, наши штурмовые отряды ушли на зачистку отвоеванных позиций.

      А нам привезли новые мины. Полный грузовик. Да, так и было! Это я помню. А дальше?

      Ночь… Я за деревом… Один… Где остальные? И… Ну же, вспоминай!

      Трясу головой от досады. Пустота. Будто падаешь в черный колодец и не за что зацепиться. Вот, что означает ретроградная амнезия.

      8

      «Благодарю за то, что есть. Дай Бог, чтобы всё было хорошо. Спаси и сохрани, – шепчут мои губы и зацикливаются: – Спаси и сохрани, спаси и…»

      – Контуженый! Молись про себя.

      Я вздрагиваю, открываю глаза. Рассветные лучи солнца заталкивают ошметки ночного мрака под кровати. Раненый боец в больничной пижаме опирается одной рукой на костыль, в другой мнет сигарету. Приходит понимание: я в больнице, страшный взрыв в прошлом. Я спасен и сохранен. Только я. Все мои товарищи погибли.

      – Я про себя, – объясняю соседу по палате.

      – Спать не даешь, Контуженый. «Спаси сохрани» еще терпимо, но крики: огонь, выстрел! – раненый качает головой и ковыляет из палаты на лестницу покурить.

      Когда он возвращается, я подзываю его:

      – Друг, выручи. Телефон есть? Мне позвонить надо.

      – Ты ж ни хрена не помнишь.

      Мой телефон разбит, и я действительно не помню ни одного номера. Даже телефон мамы вышибло из памяти. Я показываю бойцу заявление в ЗАГС, где записано имя девушки, ее адрес и телефон.

      – Один сохранился. Злата Солнцева.

      – Невеста?

      Мне хочется в это верить, и я киваю. Боец решает:

      – Перед завтраком дам. А то наших разбудишь и невесту свою напугаешь.

      Но соседи по палате уже проснулись. Меня поддерживают:

      – Дай Контуженому позвонить.

      – Пусть с девкой гутарит, а не с минометом.

      – И на громкую поставь.

      В моей руке телефон. Набираю номер Златы. Жду. В палате тишина, все прислушиваются. Обычные ценности мирной жизни особенно остро познаются после воскрешения на больничной койке.

      В течение месяцев службы я не решался звонить Злате. В ночь расставания я