Габдулла Тукай и русская литература XIX века. Типологические параллели. В. Р. Аминева

мира, открывшейся преображённому сознанию пророка: это все сферы бытия – явное и сокрытое, прошлое и будущее, высота и глубина («дно морей» и свет «больших и малых звёзд»).

      Итәм тагать, күзем, күңлем тәмамән гарше әгъляда.

      Күз алдымда күрәм мең-мең кадәр яшьрен җиһаннарны,

      Күрәм булган, буласы барча яхшы һәм яманнарны.

      Күрәм гъаден, сәмуден, бар булып үткән халыкларны,

      Күрәм диңгез төбен, уйнап-йөзеп йөргән балыкларны116.

      (Смиряюсь я, глаза и сердце моё возносятся ввысь.

      Перед собою я вижу тысячи сокрытых ранее миров,

      Вижу всё бывшее и будущее добро и зло.

      Вижу рай, вижу все жившие когда-то народы,

      Вижу дно морей, вижу рыб, плывущих там играючи.)

Подстрочный перевод И. Пехтелева117

      Сила, глубина и всеобъемлемость полного и самозабвенного созерцания, в котором участвуют различные силы человеческого духа («глаза», «сердце»), – свойства поэтического дара, определяющие гармонию Творца с природой, мирозданием:

      Миңа кол анда бар җанвар: арыслан, хәтта капланнар

      Нәбиләргә тимәслекнең мөкаддәс гаһден алганнар.

      Догамны тыңлый йолдызлар – кечесе, зурлары бергә,—

      Мине тәгъзыймлиләр шатлыклә, уйнап нурлары берлә118.

      (Мне покорны там все животные, львы, даже тигры,

      Они дали обет не трогать праведных.

      Мои молитвы слушают звёзды – и малые и большие —

      Все они возвеличивают меня, сияя в радостных лучах.)

      Создаётся некий фантастический мир, в котором даже дикие звери своей покорностью подтверждают праведность дороги, выбранной героем стихотворения. Н. Хисамов отмечает: «Детали, отсутствующие в лермонтовском оригинале, восходят к «Кыссас эль-анбия» («Сказания о пророках») Рабгузи (XIV в.) и к поэме «Кысса-и Йусуф»». Учёный приводит два примера: сыновья Йакуба приводят волка к отцу, говоря: «Йусуфа съел он». Волк отвечает старцу: «Мясо пророков для нас запретно». А «поклон звёзд пророку» безусловно перенят из сна Йусуфа119. На достигаемую им мученическую святость указывают и звёзды, символизирующие высшую степень мистического единения творческой личности с космосом.

      Но бытию вселенной противоречат законы общественной жизни. Продолжая лермонтовские традиции, Г. Тукай показывает конфликт между пророком, призывающим «к любви, дружбе и родству», и презирающим его обществом. Обличительные речи и высокие призывы поэта-пророка встречают враждебное отношение «близких, друзей, родных, современников». По наблюдениям Н. Хисамова, в стихотворении Г. Тукая усиливается трагизм судьбы пророка. Учёный сравнивает функционирование мотива «посыпание головы пеплом» в стихотворении М. Ю. Лермонтова и Г. Тукая: «Этнографическая деталь, характерная для Ближнего и Среднего Востока, заимствованная Лермонтовым из Библии, Тукаем переосмыслена на основе этнографических традиций татарского народа.

116

Тукай Г. М. Әсәрләр : 6 томда. – 2 т. – 15 б.

117

Пехтелев И. Тукай и русская литература. – С. 107.

118

Тукай Г. М. Әсәрләр : 6 томда. – 2 т. – 15 б.

119

Хисамов Н. Ш. Постигая поэзию Тукая : материалы для энциклопедического словаря-справочника «Габдулла Тукай». – Казань: ТаРИХ, 2003. – С. 25. (На татарском языке).