Шоумен. Король и Злой Горбун. Владимир Гриньков

явно успокоился и даже его взгляд несколько помягчел.

      – Мы ведь не могли ждать, пока там всё прояснится с Гончаровым, – объяснил директор. – Нам рабочие руки нужны, а не неприятности.

      – Да, конечно, – согласился я, поднимаясь с шаткого табурета.

      Необъятный Миша посторонился, освобождая проход к двери. Колпаков вызвался меня проводить. Мы прошли через небольшой и довольно тёмный торговый зал. Два парня-продавца неспешно обслуживали терпеливых и тихих покупателей. Когда я в сопровождении Колпакова появился в зале, продавцы одновременно замерли и бесцеремонно изучили меня с головы до пят. Неизвестно, за кого они меня приняли.

      Дёмин дожидался меня в машине.

      – Ну как? – поинтересовался он.

      – Никак.

      Дёмин кивнул, словно и не ожидал услышать иного ответа, и завёл двигатель.

      – Куда теперь?

      – На телевидение, – буркнул я.

      – Ты не расстраивайся, Женька, – посоветовал Дёмин. – И вообще, зачем ты чужие проблемы делаешь своими?

      – Это как раз наши проблемы.

      – Он сам виноват, – наставительно сказал Дёмин.

      Лично я не был в этом уверен. Но спорить не хотелось.

      – Что там с «Телетриумфом»? – спросил я, чтобы сменить тему разговора.

      – Завтра должны объявить кандидатов в призёры.

      – Сколько номинаций?

      – Кажется, восемь.

      – Как думаешь, мы хоть в одной будем присутствовать?

      Дёмин глубоко и обиженно вздохнул, так что даже усы у него обвисли.

      – Ты издеваешься? – осведомился он. – Лучшая развлекательная программа страны! Самый высокий рейтинг! Рекламодатели выстраиваются в очередь, чтобы только иметь возможность выложить тридцать тысяч баксов за минуту рекламы в нашей программе!

      – То-то и оно, – усмехнулся я. – Как бы кому-нибудь наши успехи не показались чрезмерными.

      Дёмин обиженно засопел. Он готов был пойти на конфликт с кем угодно из-за программы, с которой уже успел сродниться.

      Прежде чем отправиться на телевидение, мы ещё заехали к Дёмину домой – за видеокассетами. Илья поднялся к себе, я остался в машине. Прямо перед собой, на лавочке, я заметил старика пенсионера. Пенсионер был ещё очень даже ничего – крепок на вид и, наверное, деятелен. Из тех, что пишут заметки в местную газету и собирают по подъездам подписи в пользу чего угодно. Старик смотрел на меня, и в его взгляде мне почему-то чудилась затаённая неприязнь. Может, с кем-то меня перепутал?

      Вернулся Илья. Сел за руль, завёл двигатель.

      – Не люблю я его, – сказал неожиданно.

      – Кого? – изумился я.

      – Мужика вон того на лавочке видишь? Настоящий Кащей.

      – Много крови попортил, да?

      – Не то слово, Женя. Для него всякий, кто ездит на машине лучше «Запорожца» и не носит штанов пошива местной швейной фабрики – вор и контра.

      – И ты, значит, тоже?

      – И я, – подтвердил Дёмин.

      – Он разве не знает, где ты работаешь?

      – Я не спешу докладывать,