Шоумен. Король и Злой Горбун. Владимир Гриньков

он поверил! Мы все это видели.

      – Ничего особенного, – повторил Гончаров. – Если наши люди верят в исцеление по телевизору, то уж байки про Лубянку тем более идут на ура.

      Что правда, то правда.

      А о том парне мы сразу же навели справки. Он был механиком по лифтам и работал здесь же, в телецентре. Ещё бы ему не мечтать о работе за границей! По таким «бесценным» кадрам скучают все разведки мира.

      9

      Фамилия директора овощного магазина была Колпаков. На вид ему можно было дать лет сорок, едва ли больше, но его сильно старил взгляд – настороженный, исподлобья, как будто перед вами не мужчина в расцвете лет, а умудрённый, многократно битый жизнью старик. Колпаков смотрел на меня так, словно силился вспомнить, где он мог меня видеть.

      – Я Колодин, – представился я. – Из программы «Вот так история!».

      Я подумал, что он принял меня за одного из гостей с Лубянки, и поэтому поспешил раскрыть карты. Но Колпакова это не слишком удивило.

      – Вижу, – сказал он, не меняя выражения лица. – Чем обязан?

      Настороженность – это в нём, наверное, природное. Родовая черта всех директоров овощных магазинов.

      – Я по поводу Гончарова.

      Он ещё более насупился.

      – Мы обратились в ФСБ, – сообщил я. – Выяснилось, что Сергей Андреевич Гончаров ни в чём не виноват.

      Колпаков смотрел на меня, не мигая, и невозможно было понять, о чём он в данный момент думает.

      – По всей видимости, в ближайшее время Гончарову будут принесены официальные извинения.

      Все это было, конечно, полной чепухой. Касаткин, по моим сведениям, занимался гончаровским делом, но пока не добился никаких результатов. Ему, как я понял, не отвечали ни «да», ни «нет», и в этом чувствовалось стремление спустить дело на тормозах, но, по крайней мере, это давало надежду на то, что от Гончарова уже отстали. Потрепали ему нервы и, удовлетворившись нехитрой местью, оставили в покое. Извинений, конечно, не будет, но и репрессий, как мне верилось, тоже. И поэтому я сейчас рассказывал Колпакову сказки с совершенно чистым сердцем.

      – Произошла ошибка, – сказал я. – Такое бывает, вы ведь знаете. И меня попросили сообщить вам об этом. Эти люди не любят признаваться в своих оплошностях лично. Вы понимаете? И они обратились ко мне.

      Подразумевалось, что речь идет об эфэсбэшниках. Колпаков слушал меня с каменным выражением лица. Здорово его всё-таки напугал тот обыск.

      – И теперь, – уверенно заключил я, – остался последний шаг – восстановление Гончарова на работе.

      Я замолчал и выразительно посмотрел на своего немногословного собеседника, подвигая его на ожидаемый поступок.

      – Вы, извините, кто? – неожиданно спросил Колпаков.

      – Я Колодин, – опешил я.

      – Это я понял. Вы от кого пришли?

      Сказать, что от ФСБ, было бы слишком большой наглостью. От коллектива телевизионных работников – глупо. От Гончарова – ещё глупее.

      – Сам от себя, – сообщил я и на всякий случай добавил:

      – И от имени некоторых высокопоставленных товарищей.

      Колпаков вздохнул, и его лицо мгновенно