Закаленные бурей 1. Александр Леонидович Кириллов

цивилизации не брезговал, а вот созидать что-либо новое по его убеждению было грешно и супротив законов Божьих. При всем этом он любил кагор, частенько прикладываясь к нему во время уроков.

      – Отчего, отец Фома, грешно-то?

      – Все должно делаться только Божьим промыслом.

      – Так чего вы одежду носите, которую люди на станках сделали? Ходили бы себе в листьях, аки африканские эфиёпы.

      – Чур меня, нашли с кем сравнить. А одежда есть Божий промысел.

      – Так вы против производства станков, электричества, двигателей!

      – Против всей этой ереси, но во всем, что благо для людей, есть рука Господня.

      – Так чтобы благо было, учиться надо и новое исследовать. А вы ведёте себя, словно упрямый осел. Вы хуже осла, отец Фома, вы тормоз прогресса!

      – Это я то хуже осла, паршивец ты этакий! И не спорь со мной, отрок! Мал зело ещё, чтобы рассуждать о смысле бытия. Сел на своё место и стих.

      – Какой вам стих прочитать, отец Фома?

      – Молча сиди, сел и стих! Отчего нынешние отроки такие безмозглые пошли!

      – Грешно так выражаться! Все мы созданы по образу его и подобию.

      – Это люди созданы, а вы, балбесы, яко ошибки его.

      – Тьфу на вас, батюшка, так о человеке судить.

      – Не спорь со мной, отрок, пока епитифию не наложил.

      – Епитимью, отец Фома. А епитифию вы куда ложить собрались, в штаны или ещё места знаете?

      – Цыц, грешные! Ошибся я. Ваши дурацкие разговоры совсем разум мой затуманили. Живо все по местам, открыли Псалтырь, читать будем. А я нервы подлечу, изнервничался я ужо совсем. Медунов, читай десятый псалом, да с чувством.

      – Стараюсь, отец Фома!

      – Стараться на горшке будешь, а здесь с усердием надо. Читай уже, услади слух мой словами елейными. Лишь бы отлынить от дел благочестивых, мракобесы.

      Серж начинал читать с усердием, отец Фома, сделав глоток, замирал в блаженстве, не забывая поправлять читающего.

      – Твое – мое! Читать разучился, что ли? Давай, начни по-новому, да усерднее читай.

      Тут я снова пристаю к батюшке, спасая Сержа.

      – Отче, вы аки светоч в тёмном царстве нашего класса. Про вас даже неизвестный поэт Макаревич стихи сложил «Я так хочу, чтобы жил, тот кто бросит лучик света в этот брошенный, брошенный, брошенный Богом мир».

      – Ну, так уж и брошенный мир. Хорошие стихи, прямо про меня.

      – Он как узнал о вас, так сразу и сочинил их.

      – Одобряю, с него пример берите.

      – А скажите, отец Фома, есть в мире китайцы желтолицые с узкими глазами, краснокожие индейцы, арабы и индусы, шоколадные эфиёпы и совсем черные негры. Так каков Бог в истинном виде – белый, чёрный или жёлтый?

      Отец Фома не по-детски задумался.

      – Белый отец наш, как мы.

      – Так в Писании сказано, что он нас по своему образу создал. А ведь христиане есть и среди этих народов. Как же быть: китаец видит Бога китайцем, негр – негром, а белый – белым. Так каков же он?

      – Что ты пристал ко мне, Семёнов, как блоха к собаке. Сие божественное