Вспомни меня 2. Виктория Мальцева

обнимать.

      – Я говорила, что мне тяжело идти. А бежать тем более.

      Я слышу, как он скрипит зубами.

      – В следующий раз достаточно попросить, чтобы я подождал!

      Он не просто убирает руки, а прямо отталкивает меня. Неприятно.

      – Остаток ночи проведём здесь. Костёр разводить не буду – по дыму нас быстро вычислят. Так что, сейчас соберу веток и сделаю настил. Ты пока поешь.

      – А ты?

      – Поешь! – повышает он голос. – Я не падаю в обмороки без конца!

      Можно подумать! Это был первый раз за последние четверо суток… ладно, второй.

      Мы не разговариваем, когда он укладывает настил, молча воюем, пока ставит палатку. Мне бы хотелось узнать, каким образом палатка Леннона оказалась у Альфы, но смелости открывать рот и задавать вопросы больше нет. Ничего хорошего всё равно не услышу, в очередной раз укусит.

      И чего ты такой злой? – спрашиваю его про себя.

      Он оборачивается, словно услышал. У меня аж мороз по коже.

      – Лезь в палатку, – командует.

      Мы съедаем по куску вяленой рыбы – от соли у меня сводит лицевые мышцы, а воду нужно экономить.

      – Пей, сколько хочется, – говорит мне Командующий – ничего от него не скроешь. – Завтра наберём ещё воды. Тут есть ручей.

      LÉON – Wishful Thinking 

      Спать укладываемся каждый в своём спальнике, только коврик у нас один, и мы аккуратно на нём помещаемся, словно он и был так задуман – на двоих. Альфа поворачивается ко мне спиной. Уже, очевидно, светает, потому что мне чётко видны пряди его волос на голубом фоне тента палатки. За эти месяцы они так сильно отросли, что начали загибать концы в полукольца. Некоторые выглядят так забавно, что хочется просунуть в них кончик пальца и распрямить, а потом отпустить и смотреть, как они завернутся снова.

      Я раздумываю над тем, чтобы просто подползти к нему поближе и прижаться. Чтобы теплее было. Но он повернулся спиной не просто так – не хочет ни видеть, ни разговаривать. На меня вдруг накатывает такая безмерная жалость к себе, что глаза наполняются слезами: да не холодно мне вовсе, просто хочется, чтобы он обнял. Его руки – это, пожалуй, самое лучшее, что случалось в моей жизни. Если верить Рыжей, они сильнее даже антибиотика, только благодаря им я сейчас дышу.

      Вспомнив об этом, я вдруг наполняюсь светлой энергией, расположенностью к нему, готовностью простить грубость и вредный нрав: всё это мелочи в сравнении с тем, кто он для меня, как многим я ему уже обязана, а сколько всего ещё предстоит…

      Моя рука поднимается сама собой и палец трогает чёрный завиток. Он такой неожиданно мягкий наощупь, не по-мужски шёлковый.

      Я слышу его дыхание – оно перестало быть спокойным.

      Через секунду и Альфа разворачивается, расстёгивает свой спальник, за ним мой и, наконец, обнимает, прижимает к себе. У него на груди так спокойно, что от переизбытка благодарности, я опять начинаю рыдать.

      – Всё, что тебе нужно было сделать – это просто обнять меня… – говорит мне шёпотом.

      Собственно, я могу сказать ему то же: обними он меня сразу, и этих