100 грамм предательства. Мария Слуницкая

словно знают нечто такое, о чём мы, простые смертные, и не подозреваем.

      Подобные фрески имеются абсолютно в любом Храме, ведь каждый уважающий себя человек должен стремиться к гармонии и совпадению со своим эйдосом по всем параметрам.

      Именно поэтому эйдосы в Храмах являются точным отражением друг друга. Считается, что один из них – это особенный, достигший полной гармонии со своим эйдосом.

      Их вытянутые для сканирования ладони почти соприкасаются, они взирают друг на друга, словно зеркальные отражения. Годами ходят споры, какой же из двух настоящий. Но даже служители Храма не знают ответа, ибо эти двое на фреске настолько одинаковы, что в глазах двоится.

      Фолк идёт вперёд по широкому проходу между рядами с сидениями. Почти у самого выхода приткнулись деревянные скамьи для дефектных, дешёвые кресла в середине – места для стандартных, а ближе к алтарю стоят широкие диваны для особенных.

      Туда-то Фолк и направляется. Я следую за ним. Красная ковровая дорожка заглушает наши шаги…

      Слева и справа от сцены высятся громоздкие сканеры. Бездушные аппараты вставлены в резные деревянные коробы, а на экранах вместо логотипа Регентства мерцает надпись:

      Совершенное тело – совершенная душа.

      Призыв прост как дважды два. Стремись достичь эйдоса и после смерти твоя душа отправится в Рай. А нет – добро пожаловать в Ад. Здесь, как и повсюду в Эйдолоне, торгуют статусами, только мифическими.

      Вдруг позади слышится скрип двери. Затылком чувствую – это они. Пришли по нашу душу. Моё тело в одночасье обратилось в камень, а ноги будто увязли в смоле и не желают подчиняться.

      – Давайте сюда! – Фолк ныряет в коридор справа от алтаря.

      Словно в замедленной съёмке вижу, как Тина и Бубба проносятся мимо меня. Тина, оглянувшись, притормаживает, хватает меня за руку и тянет за собой.

      – Давай же, из-за тебя нас всех сцапают!

      Несколько глубоких вдохов. Пара шагов.

      И вот моё тело снова принадлежит мне. Пролетев мимо уютных белоснежных диванчиков в вип-ложе, мы с Тиной вслед за парнями влетаем в коридор, и я в страхе озираюсь вокруг.

      Здесь значительно темнее, чем в зале. На стенах всего пара канделябров с тусклыми фонарями едва освещают двери, приютившиеся по обе стороны от нас.

      – Тут ведь есть где-то другой выход, да?.. – с надеждой шепчет Тина. Глаза её, которые обычно глядят с прищуром, сейчас кажутся просто огромными.

      – Кара? – Фолк смотрит на меня выжидающе.

      – Я… я не знаю.

      – Ладно, давайте проверим двери, только тихо.

      Фолк и Бубба поочерёдно дёргают ручки дверей, но все оказываются запертыми.

      Все, кроме последней.

      Небольшая комната тонет в темноте. Окон здесь нет, так что мы сами загнали себя в ловушку, выбраться из которой невозможно.

      ***

      Дверь медленно открывается. Я вижу, как луч света прорезает пространство комнаты, и неясная тень вырастает на полу. Вижу, потому что стою прямо напротив, сцепив пальцы.

      Вот