Пустая. Яна Летт

или посочувствовать. Никто быстро потерял к ней интерес и продолжил проверять наши ловушки, а я еще долго стояла, держа синее стекло в дрожащих от холода пальцах, пока призрак не растаял в воздухе.

      В тот же вечер Никто рассказал мне, какие травы могут изгнать призрака, а еще как выглядят следы надмагии через синее стекло.

      Холода крепчали, а снег перестал таять. Иногда по утрам в нашей хижине было так холодно, что вода в кадке для питья и умывания схватывалась тонкой корочкой льда. Я не могла заставить себя вылезти из-под горы тряпья, и Никто приходилось подолгу будить меня.

      – Давай, пустая Ленна, вставай. Хочешь, чтобы Никто один все делал сегодня? Не выйдет! Нет-нет!

      Однажды я промочила ноги и заболела. У меня был сильный жар, а голова казалась налитой железом. В тот день Никто не стал говорить: «Давай, пустая Ленна, вставай!» Сквозь тяжелую болезненную дрему я слышала, как он ахал, охал и суетился вокруг, подбрасывая драгоценный хворост в очаг и подтаскивая мою лежанку поближе. Он поил меня отварами и вытирал лоб, заставлял меня пить, пить, пить и укутывал во все тряпье, что было в доме, чтобы вместе с потом вышла болезнь. Я не думала, что выкарабкаюсь, но Никто был уверен, что я смогу, и под его «да-да-да» я пошла на поправку. После этого еще целую неделю я не могла делать ничего полезного, но Никто и слова не говорил мне в укор – только приносил к лежаку еду и отвары да уносил пустую посуду. Даже положил рядом книги, включая Крылатую, – так был рад, что я поправилась.

      Но именно тогда, в неделю слабости и безделья, я поняла, что мысли о встрече с людьми вернулись и не желают оставлять меня в покое.

* * * *

      Мысли эти отравляли мою жизнь – и, когда однажды я увидела в лесу людей, стало только хуже.

      Тогда я не решилась им показаться, но бесшумно, как учил Никто, следовала за ними. Мужчина и женщина были одеты бедно – а может, намеренно выбрали что попроще для прогулок в лесу. Мужчина нес объемистую корзину, женщина – корзину поменьше. Оба были вооружены короткими ножами и трубчатыми палочками. Никто тоже использовал такие, чтобы отличать ядовитые грибы от съедобных.

      Грибники явно чувствовали себя не в своей тарелке, забравшись так далеко в лес. Вздрагивали от каждого шороха и треска, нервно перешучивались, с деланной беззаботностью смеялись… Но даже из своего укрытия в кустах я чуяла их страх.

      Я подошла настолько близко, насколько могла, не рискуя быть замеченной, и услышала обрывок разговора.

      – …храм новый, а хлеб привозят через раз. Вот тебе и вся забота правителя.

      – Говорят, все этот Слепой Судья, который засел, как змеюка на горе золота, в Уондерсмине. Вроде как он очень набожный, а правитель во всем на него полагается… Ну и вот… О, дымовик! Рядом должны быть еще.

      – Ты в это веришь?

      – А то. Бабка мне рассказывала, что дымовики всегда растут толпой…

      – Да я не про дымовики, Арн, не придуривайся… А про Судью.

      – Судью-то?