Любовь вслепую. Вероника Мелан

вдруг поняла, что большего он все равно не скажет, бесполезно давить.

      Хорошо, Эггерт так Эггерт, я вздохнула.

      Указала на расстеленное на земле фольгированное одеяло, спохватилась, что жестов он не видит.

      – Я расстелила «лежанку». Ложись. Здесь хватает места на двоих.

      Постаралась выдать это ровно, без пошлого подтекста.

      – Я посижу. – Он смотрел на меня и мимо. Ветер стих полностью, кажется, даже потеплело. – Подежурю пару часов на всякий случай.

      Все-таки он не прост, и он гораздо серьезнее, чем кажется на первый взгляд, подумалось мне.

      – Если от сидения на земле к утру разобьет невралгия, ты будешь бесполезен как «защитник».

      – Очень хочешь, чтобы я улегся рядом с тобой?

      Кажется, его улыбка все сочилась двойным смыслом. Черт.

      – Защемление седалищного нерва – хуже, чем просто лежать вдвоем, – процедила я почти зло.

      – Не беспокойся, – у него снова мягкий обволакивающий голос, – я не замерзну. Но согрею тебя, если замерзнешь ты.

      У меня замерло дыхание на этих его словах. Что-то теплое, что-то глубокое и невероятное ощутилось в воздухе.

      – Просто обниму, – пояснил он, но ощущение глубины не пропало.

      Я покачала головой, понимая, что она перестает соображать. Пусть сидит, если хочет, – я спать. Сложно будет уснуть в этом странном месте, но мне нужны силы, чтобы совершить марш-бросок утром. И потому я усну.

*****

      Я проснулась по внутренним ощущениям часа в три ночи. Не потому, что замерзла, и не потому, что за моей спиной спал Пью.

      «Эггерт» – нащупало взбудораженное сознание его новое, пока непривычное мне имя. «Он – Эггерт…»

      Меня что-то напугало. Перевернувшись на спину, я поняла, что лабиринт внешне изменился – от листьев почти пропало свечение. Из зеленых они сделались почти черными; в растительных коридорах царила зловещая атмосфера.

      – Пью…

      От паники я опять забыла, как его зовут. Но он, оказывается, не спал.

      – Т-с-с-с, моя хорошая, я тут. – Он успокаивал меня.

      – Лабиринт меняется… Он стал…плохим…

      – Повернись ко мне.

      Я не могла двинуться, все смотрела на небо, которое заволокло тучами. И в этом небе теперь носились тени далеких, но определенно хищных существ. Очень большие тени, стремительные.

      – Эггерт… Я боюсь…

      Он повернул меня сам. Практически уткнул в свою шею носом. Приказал мягко, но твердо:

      – Закрой глаза.

      – Но…

      – Кристина, закрой глаза. Не смотри.

      Как не смотреть! Все становится зловещим, меняется стремительно, нужно реагировать, действовать!

      Я дернулась, но рука, лежащая на моей макушке, меня не выпустила. Пью пояснил:

      – Лабиринт – отражение состояния твоего сознания. Он формирует то, что ты чувствуешь, – с задержкой, но все-таки. Тебе тревожно, и это меняет пространство, ты чувствуешь, что не защищена – матрица формирует твои