Любовь вслепую. Вероника Мелан

льно светило солнце, где день был равен ночи. Мой удел – Район Три – темный, бедный и грязный. Что ж, я не жаловалась, я научилась выживать.

      Коротко обо мне: воровка (хорошая, почти профессиональная). Внешняя привлекательность средняя, мышцы в тонусе – бегать приходится часто. Ум работает быстро, характер… Характер так себе. Эгоистична, резковата, саркастична. Бывает, меня называют стервой или хуже – я с этими словами не спорю. Пусть так. Как ни странно, я довольна собственной жизнью, внешностью и работой. Только имя подкачало: «Крисом» мне быть не нравится, и потому меня называют Мэй.

      – И этим вечером, Мэй, ты станешь богата… – твердила я себе, шагая к бару «Тритон». Баром владел мой друг детства Фил Орин – половину дел он вел честно, вторую половину – нет; как и все здесь, скупал краденое, на деньги для меня не скупился. И вещь, которую я несла сегодня, Орину понравится наверняка. Он отсыплет мне за неё тысяч пятьдесят. Шестьдесят, если повезет. На эти деньги я смогу уехать из вечно темного Дэйтона навсегда. Куда-нибудь к границе Второго Района – туда, где уже есть восходы и закаты, которыми можно любоваться. Здесь их не бывает, здесь солнце ненадолго осветляет мутное небо, а после растворяется без красивых всполохов на горизонте.

      Но я помню, что это – закаты и рассветы. Когда-то мои родители жили во Втором, пока не сократили на сталелитейном отца из-за травмы руки. После испортилось все: зарплата и жизнь. Пришлось продать дом, переехать туда, где ночь длится восемнадцать часов кряду, забыть об излишествах.

      Если Фил заплатит, как положено, если он не на мели, все изменится к лучшему.

      Уже скоро.

      «Тритон» пустовал – к лучшему.

      Добротная деревянная мебель, проигрыватель у стены; почти не накурено. Сам Фил – молодой еще, но уже обогатившийся пузиком мужчина с длинными темными волосами – стоял за стойкой. Я помнила его с детства – такого же кудрявого, с россыпью родинок на подбородке и шее. Ничего не изменилось с тех времен, разве что щеки Орина набухли да взгляд темных глаз сделался тревожнее.

      – Мэй! – мне приветственно махнули рукой.

      Он был рад меня видеть. Наверное, он один. С родителями я общалась нечасто, хотя они были живы и относительно здоровы. Просто мы были разными – я и они. Мать до сих пор впахивала на двух работах – ей не до меня, отец сломался после переезда. Нет, не пил, но и говорить с ним стало не о чем – лишь слушать жалобы на пустую Лейку, общество и правительство. Я съехала на отдельную квартиру в шестнадцать, как только удачно толкнула первое награбленное барахло.

      – С чем пожаловала сегодня?

      – Ты не поверишь… Налей мне…

      – Пива?

      – Нет. Сегодня… розового игристого. Самого дорогого.

      Я пила его только раз, на чужом празднике: кто-то играл в «Тритоне» свадьбу – мне налили за компанию. С тех пор я мечтала о том, как однажды разбогатею, как смогу пить розовое хотя бы раз в неделю. Боже, я буду смаковать его по глотку, буду ощущать на языке и нёбе каждый лопающийся щекочущий пузырек.

      Орин положил руки на стойку. Все-таки «мясистый» он стал, возраст ему не к лицу, а ведь когда-то мы гоняли мяч в одном дворе, и я даже чуть-чуть была в него влюблена. Недолго, но все-таки.

      – М-э-э-эй? – он знал меня как облупленную. – Сначала покажи, что у тебя.

      У меня все классно. Я достала из-под подола тряпку, развернула ее аккуратно и еще раз взглянула на то, что лежало внутри, – на нео-ключ.

      – Глазам не верю…

      – Да. Сколько ты дашь мне за него?

      Хорошо, что в баре пусто. Фил побледнел даже при свете ламп.

      – Где ты его взяла?

      Нео-ключи – редкость. Они модифицируют пространство, если знать, как ими пользоваться. Знают немногие. И прекрасно, что пару недель назад ко мне в руки попала карта «артефактов», указывающая расположение ценных предметов. Найденный ключ станет первым звеном из цепи удачных сделок, ведущих к большим деньгам. А там и Лейка наполнится, и я познаю, что такое счастье.

      В прошлом наш мир пережил апокалипсис. Это случилось давно, и мы не помнили предков. Но поговаривали, что мир разделился на Районы сразу после, и Лейки тоже возникли как следствие пережитого. Зачем? Зачем вообще кому-то видеть, насколько наполнена или пуста твоя душа? Примитивный индикатор. Многие пытались от него избавиться, срезать пласт кожи – все заканчивалось плачевно. Поврежденная Лейка – почти мгновенная смерть. Мы откатились в прошлое, натыкаясь изредка на остатки прежней развитой цивилизации – такие вот ключи, например. Предмет из металла, имеющий наконечник и борозды. Набалдашник – светящийся пласт данных, некие символы, заключенные в прозрачную оболочку. Смотреть на них красиво, но боязно.

      – Берешь? – вопросила я с гордостью. Кто еще принесет в «Тритон» ключ? Не просто ключ – нео-ключ.

      – Украла? – Орин даже дотрагиваться до него боялся. Только вышел из-за стойки, пересек проход и запер входную дверь. «Заперто» на время сделки.

      – Конечно.

      – У кого?

      – У какого-то