Нас услышит море. Чармили Энн Белл

раны, и тогда множились чувства, а собственное тело казалось слишком тесной, хрупкой оболочкой, трещавшей по швам.

      Упрямый дождь, то замирая, то налетая на город, как облако прозрачных насекомых-самоубийц, размазывал по улицам блёклые, выцветшие краски вечера. Рассекал свет фонарей и мутный блеск сверкающих вывесок. И по растёкшимся лужам медленно ступала ночь. Время, которым мы могли распорядиться как угодно, отвоевав немного свободы. Немного правды.

      Что-то необратимое начиналось здесь, в квартире обыкновенного жилого комплекса “Дорсет Хаус”, уходящего корнями в далёкий тысяча девятьсот тридцать пятый год. Я всегда считала это здание унылым и громоздким, оно напоминало мне огромный кусок кирпича с врезанными стёклами и белыми линиями балконов. А в тот момент подумала, что строительство дома не завершается никогда: дом постоянно обновляет своё нутро, сотканное жизнью людей, прячущих от мира голоса своих дней. Стены обрастают отброшенными тенями их запутанных судеб, к углам липнут отзвуки разговоров, в окна бьются незримые волны времени, полного надежд, разочарований, любви, прощения и печали. И теперь мы добавляли этому старому дому оттенок наших тревог, замешательства, противоречий и тоски. Жизнь в один и тот же момент безжалостно швыряла в прошлое и раскрывала бездну непредсказуемого, пугающего будущего. Мы угодили в какую-то необъяснимую плоскость, доступный только нам мир, очерченный лиловыми стенами, где будто и не существовало времени, не теплились отсветы бури, терзавшей тех, кто жил здесь давно. Только мы и больше никого. Больше ничего. Всё остальное оказалось отрезано, наглухо запечатано в мобильных телефонах в режиме без звука и перевёрнутых экраном вниз.

      Я, вслушиваясь в тишину на кухне, молча вышла из ванной, небрежно завернулась в большой мужской халат. Он был слишком велик и напоминал огромное тяжёлое одеяло, в котором можно запутаться. Я несколько секунд задумчиво оглядывалась вокруг. Эдди приобрёл эту однокомнатную квартиру, когда получил свой первый внушительный гонорар. Без особых раздумий и мук выбора заполнил её всякой безвкусной дребеденью и бесполезными мелочами, повинуясь минутному порыву. Оживлял замкнутое пространство рядами картин в серебристых рамках, набором однотонной бежевой мебели. Раскрашивал эту маленькую пристань, окружённую эхом скандалов и радостей соседей-незнакомцев. Он ни капли не заботился о цветовой гамме, недосягаемой для него во всей полноте. Свой дальтонизм он объяснял так: это не западня в чёрно-белых тонах, а путаница в синих, пурпурных, серых и коричневых оттенках. Занимаясь обустройством квартиры, Эдди ни с кем не советовался, не просил помочь, и уж тем более гармония цветов не являлась чем-то важным. Его вовсе не волновало, какие стулья будут придвигать к квадратному стеклянному столу на кухне, сколько ящиков будет у тумбочек, прислонённых к кровати. Не имели значения и книги, которые теснились на крепко прибитых к стене полках. Просто наспех сгрёб всё в охапку и раскидал по углам. Здесь он не жил, а прятался, искал покой