Квартира в Париже. Келли Боуэн

как подкошенная на край машины.

      Эстель, глядя на застывшую в молчании подругу, мучительно пыталась сообразить, как ей помочь, что сказать.

      Через несколько секунд Рашель встрепенулась и подошла ближе к подруге.

      – Сколько у тебя осталось горючего?

      – Что? – удивленно встряхнула головой Эстель.

      – Сколько у тебя горючего? Моя машина не на ходу, лопнула передняя ось, когда я…

      – Рашель, – перебила ее Эстель. – Ты что надумала?

      – То, что одобрил бы Ален, – ответила та дрожащим голосом. – Там остались люди, его товарищи, соратники, которые сражаются до сих пор. Им нужна наша помощь. Он бы не хотел, чтобы мы сейчас расставались.

      Она крепко стиснула руку Эстель.

      – Рашель…

      – Сейчас плакать не буду, – сказала она и сильнее сжала руку Эстель. – Если начнешь, то не остановишься. А сейчас не до этого. Нужно найти горючее.

      – Да.

      Рашель отпустила ее руку.

      – Нужно возвращаться к Жерому.

      Обе женщины пошли через двор, обходя пристройки. Но пройдя какой-то десяток шагов, Эстель вдруг обратила внимание на непривычную тишину во дворе и остановилась. Кругом брошенный транспорт, все посты опустели. Краем глаза она заметила молодого солдата, бегущего к сараю.

      – Что происходит? – крикнула она.

      – Сообщение по радио, – ответил он, замедляя ход. – Правительственное.

      Подруги переглянулись, и впервые за долгое время перед ними промелькнула надежда. Эстель поспешила вперед в надежде услышать долгожданную новость. О том, что каким-то чудом удалось собрать новые силы, и скоро подтянется подкрепление, что проклятых бошей отбросят туда, откуда пришли, и их, казалось неудержимый, натиск будет остановлен, пока еще не поздно.

      Двери сарая были распахнуты, и Эстель с Рашель вошли вовнутрь. Справа вдоль стены на соломе лежали раненые. Ближайший к ней с ампутированной ниже колена левой ногой стонал и бредил. Остальные лежали без движения, лишь провожая ее измученными, полными боли взглядами.

      В дальнем углу сарая около стоящего на бочке радиоприемника с длинной антенной, тянущейся через сеновал на крышу, сгрудились люди в форме разных родов войск. Эстель ускорила шаг от нетерпения услышать сообщение, Рашель не отставала.

      Но только они дошли до цели, кто-то выключил радио, и в сарае воцарилась гробовая гнетущая тишина, нарушаемая только стонами раненого у двери.

      Эстель вздрогнула. На лицах людей отразилась широкая гамма эмоций – от печали до испуга, от ярости до отчаяния. Один солдат, совсем пожилой, наверное, побывавший в схватке с немцами двадцать лет назад, не смог сдержать слез.

      Она схватила за руку ближайшего медика.

      – Что случилось?

      – Мы капитулировали.

      Эстель растерянно уставилась на него.

      – Не понимаю.

      – Рейно ушел в отставку, премьером стал Петен и первым делом запросил у немцев перемирия.

      – Не может быть!

      Значит, все жертвы и лишения последних месяцев оказались напрасными. В том числе и смерть Алена.

      – Может.

      Медик