Ана, несовременный роман. Алексей Эрр

режим?

      – Ты на что намекаешь?

      – Дурачок.

      – Не совсем…

* * *

      Ровно в восемь раздался звонок. Как сигнал точного времени. Можно было подумать, что Буддист стоял под дверью, смотрел на часы и, когда стрелка отщелкала последнюю секунду восьмого, нажал кнопку звонка.

      – Теперь поработаем с правой рукой. Глубокого сна, как утром, не будет, но иголки сделают свое дело не хуже, поверьте.

      – Верю, конечно, верю. Ана сказала, вас зовут Бут. Не слишком фамильярно вас называть так? А то каждый раз запинаешься перед очередным «вы».

      – Да, конечно. Ана сказала, вас зовут Кай.

      Музыкант только прикрыл глаза в знак согласия, он еще чувствовал большую слабость и, хотя проспал полдня, к вечеру сил не набрался. Буддист, загнав последнюю иголку, пообещал:

      – Сейчас потянет в сон, но буквально на минуту, потом пойдет прилив сил.

      Через минуту Музыкант открыл глаза.

      – Бут, Ана сказала, что эти, не знаю, как их назвать, станут инвалидами.

      – Назвать их просто – гражданин Хомов, гражданин Саспинсюк. А инвалидами они не станут. Мы оба знаем, что они уже были такими, не совсем полноценными, не способными на общественно полезный труд.

      – Это жестоко. И очень высокомерно. Прости… те.

      – Прости! Если это не слишком фамильярно. Мы не глубокие старцы и не аристократы, вполне можем говорить друг другу «ты». И еще, это моя просьба, никаких запретов на темы и на мнения. Хорошо?

      – Хорошо, Бут. Кажется, у меня действительно появились силы. Надеюсь, мнение о жестокости не от их прилива.

      – Безусловно, нет. Если не сложно, расскажи, что ты нашел жестокого и высокомерного?

      – Может, я что-то неправильно понял, но одному светит слепота. Светит слепота, почти смешно. А другому – вечная головная боль! В прямом смысле. Да? Жестоко. Да? Это их искалечит…

      – Искалечит что? Не заминай слова, Кай. Правила очень просты – никаких запретов на мнения. Говори, что думаешь. Иначе вряд ли что скажешь.

      – Искалечит что? – Музыкант повторил вопрос и откинулся на подушки. – Знаешь, что такое идиотский вопрос? Вопрос, на который сам можешь ответить, немного подумав. Все дело в том, сколько будет длиться это немного. Если ты немного подумаешь, вполне можешь согласиться, что это слишком жестоко. Если я немного подумаю, выйдет, что они получили по заслугам. Да. И где правда?

      – А ты не думай. Говори, проговаривай. Попробуй следовать только самой мысли, а не тому, как к ней отнесутся, и где правда. Иначе встретишь тупик, из которого не выберешься. Тебе это знакомо?

      – Да, конечно. Только непривычно. Вернее, привычно, но не для внешних мыслей. Это бывает, когда я просто думаю, сам с собой. А в спорах всегда приходилось оборачиваться. Да и споров обычно никаких нет, я обычно ни с кем не говорю о серьезных вещах.

      – Серьезные вещи! Это ярлык. Ты теряешь мысль. Продолжай от «искалечить».

      – Да, хотел сказать «искалечит их судьбы», но сразу почувствовал фальшь.

      – Продолжай.

      – Продолжаю.