Пригоршня праха. Мерзкая плоть. Упадок и разрушение. Ивлин Во

сказал Джон, дергая ее за пальто. – Нам надо еще посмотреть Громобоя.

      И Тони вернулся с бутоньерками один.

      После обеда Бренда сказала:

      – Почему бы тебе не показать Дженни дом?

      – Ну пожалуйста, покажите.

      Когда они подошли к малой гостиной, он сказал:

      – Бренда ее переделывает.

      Там валялись доски, стояли стремянки, грудами лежала штукатурка.

      – Ах, Тедди, какой стыд! У меня сердце кровью обливается, когда уничтожают старину.

      – Мы редко пользуемся этой комнатой.

      – И все равно… – Она пнула ногой геральдическую лепнину, загромождавшую пол, усыпанный чешуйками потускневшей позолоты вперемежку с пыльной резьбой.

      – Знаете, Бренда мне такой друг. Я не хотела бы говорить о ней плохо… но с тех пор, как я здесь, мне все думается: ценит ли она этот дивный дом, понимает ли, что он значит для вас.

      – Расскажите мне еще о ваших злоключениях, – сказал Тони, увлекая ее к парадной зале.

      – Вы стыдитесь говорить о себе, правда, Тедди? Знаете, нехорошо замыкаться. Я ведь тоже была очень несчастлива.

      Тони затравленно озирался по сторонам, высматривая, не придет ли ему кто на помощь; и помощь пришла.

      – А, вот вы где, – сказал решительный детский голосок. – Пошли. Нам пора в лес. Надо торопиться – скоро стемнеет.

      – Ой, Джонни-лапочка, а это обязательно? Я ведь беседую с папой.

      – Пошли. Я уже договорился. А потом вам разрешат пить со мной наверху чай.

      Тони уполз в библиотеку: рабочие сегодня отдыхали, и в ней было вполне сносно. Два часа спустя на него наткнулась Бренда.

      – Тони, ты один? А мы думали, ты с Дженни. Что ты с ней сделал?

      – Джон увел ее… и очень кстати, не то бы я ей нагрубил.

      – О господи… Ну что ж, мы с Полли сидим в курительной. Приходи пить чай. У тебя какой-то странный вид – ты что, спал?

      – Видно, придется списать это дело в расход – окончательно и бесповоротно.

      – Не понимаю, на что он рассчитывает? Он, знаешь ли, тоже не на всякий вкус.

      – Я думаю, может, все бы и сработало, если бы она не перепутала его имени.

      – Во всяком случае, тебе это развязывает руки. Ты сделала все, чтоб взбодрить старикана, не всякая жена будет так из кожи вон лезть.

      – Что да, то да, – сказала Бренда.

IV

      Прошло еще пять дней; Бренда снова приехала в Хеттон.

      – На той неделе меня не жди, – сказала она. – Я поеду к Веронике.

      – А меня приглашали?

      – Конечно приглашали, но я отказалась за тебя. Знаешь, ты ведь так не любишь уезжать из Хеттона.

      – Я бы не прочь поехать.

      – Милый, какая жалость. Вероника была бы так рада… но боюсь, теперь уже поздно. Домишко у нее совсем крохотный… и, честно говоря, мне показалось, она тебе не очень понравилась.

      – Не то слово.

      – Так в чем же дело?

      – Не важно. Тебе, наверное, надо вернуться к понедельнику в Лондон? В среду, как тебе известно, охотничий сбор.

      – Прием на лужайке задаем?

      – Да,