Записки почтальона. Филипп Горбунов

на «посту» от сердечного приступа, допив последний стакан вонючей бормотухи, за год до моего появления. Но вы не подумайте, контора наша отнюдь не сборище пьяниц и не шарашка какая-нибудь. Скорее, целый колхоз… И ничего смешного!.. Ишь, хаханьки развели!..

      А знаете ли вы, насмешники, что почтовое дело старше советской авиации и русского флота вместе взятых? Не знаете? Ну, так слушайте, паяцы!..

      Начнём сначала… Справедливости ради, следует напомнить, что человечество тянулось к коммуникации аж с «каменного века». Вспомните хотя бы тамтамы туземцев или разжигание сигнальных костров: скажем, увидел дым – ага, вино-водочный закрывается – бросил дубину, побежал… Появилась письменность – люди стали активно общаться, в том числе, и с помощью писем. Значит, должен быть кто-то, кто эти письма доставит? Пионеры сего ремесла были зафиксированы летописцами ещё в первом тысячелетии. Но нормальному развитию у нас всё время что-нибудь да мешает. Так, по причине затянувшегося инцидента с татаро-монголами, первые почтовые станции на Руси были открыты только в ХIII веке. Спустя ещё три столетия появились гонцы – так называемые нарочные. Они развозили царские грамоты и приказы. Заработали ямщики. И тут новая напасть – распутица, будь она не ладна! Из-за неё, злодейки, первая почтовая линия между Москвой и Ригой начала функционировать лишь во второй половине XVII столетия. Но вот подоспели реформы Петра, и Россия, с горем пополам, стала выползать из феодального болота. Благодаря Петру Алексеевичу, в первой четверти XVIII века начинается европеизация – в Петербурге, Москве и Риге открываются почтамты, внедряется полевая почта, вводится звание генерал-почтмейстера.

      В 1782 году ямская и «немецкая» почты сливаются в дружеских объятиях, а светлейший князь Безбородко затевает, по приказу Екатерины II, строительство Главпочтамта.

      Долго ломал он голову, где построить новый почтовый департамент. И тут приходит к нему граф Ягужинский, горько так вздыхает и говорит: мол, я на мели, дом мой доходный признан несостоятельным, денег нет, кончен бал, погасли свечи. Сделай, брат, милость, купи ты у меня мой паршивый трактир – сил моих боле нет на скоморохов да юродивых глядеть! Зело тошно, князь!..

      А Безбородко будто этого и ждал – обрадовался, что строить ничего не надо и повелел тотчас выплатить графу нужную сумму… Так нашли помещение для петербургской почты, вернее, для её начальников. Но начальников было слишком много, все в дом Ягужинского не влезли, и Безбородко выкупил под застройку два пустыря напротив, чтобы гопники там по ночам песен похабных не орали. На этом месте планировался сам почтамт или, как его тогда называли, «почтовый стан». За реализацию этой идеи взялся тверской самоучка, сын отставного прапорщика – зодчий Николай Львов. Его проект был прост, как «дважды два»: внутренний двор (теперь – операционный зал) шёл под хознужды и даже не имел окон – там были сараи, конюшни и мастерские; второй и третий этажи отводились под казармы для «нижних чинов» и квартиры начальства, не вместившегося в дом графа Ягужинского.

      Строительство