Записки почтальона. Филипп Горбунов

на одной и той же строчке. Надя тихонько подошла и предложила выпить с ними шампанского. Я нехотя поплёлся в их закуток. Телеграфистка Фариза – пожилая, добродушная татарка – достала бокалы и мандарины. Мне налили шампанского. Надя произнесла какой-то избитый тост и зарделась. Гость привычным залпом осушил бокал и, мотнув головой в мою сторону, спросил:

      – А эт кто?

      – Это – Филипп, – ответила за меня Фариза. – Почтальон наш. Хороший мальчик.

      – Нормальный чувак, да? – снова обратился к ней Коля, как будто я был в другом месте.

      – Нормальный, нормальный, – подтвердила, смущаясь, Фариза.

      Не находя слов, я молча и без удовольствия выпил игристого, закинул в рот дольку мандарина, поздравил женщин с наступающим, попрощался и ушёл. Коля потом ещё пару раз приходил на почтамт, привнося в нашу чудесную музыку диссонанс бестолковой, постыдной ахинеи, которую он, очевидно, считал блеском остроумия и находчивости.

      Он был абсолютным Надиным антиподом, громким, душным и пошлым, но, в силу собственного скудоумия, конечно, не замечал этого. Это был классический жлоб, хам высшей марки, отборный, дистиллированный, то есть настолько, что это было понятно, даже когда он молча стоял к вам спиной. Я, конечно, знал, что противоположности притягиваются, но никогда не думал, что – такие! Что-то сжималось во мне, когда этот лысеющий «мальчик» неуклюже сгребал своей огромной корявой лапой нашего Ангела и безнаказанно волок куда-то, как паук муху, и шептал сальности, и тащил, и тянул, и хрипел, а Надя, хрупкая, как лёд, домашняя, как кошка, сдавалась, обильно тая в его железной хватке и шалея от ощущения взрослости и пьянящего восторга. Чтобы угодить ему, она даже смеялась над его убогими шутками. Милая, несчастная девочка!.. Хотя почему несчастная? Она себя такой не считала.