Сумасшедшая одержимость. Даниэль Лори

облако дыма, насмешливо сверкнув глазами.

      – Господи. – Он покачал головой. – Это то, что привело тебя сюда прошлой ночью?

      Пульсирующие огни. Грязная плитка в ванной. Затяжка. Капля пота на моей спине. Белая таблетка, предложенная из чьего-то пакетика. Пустота.

      – Я не знаю, – прошептала я.

      – Ну, что бы там ни было, надеюсь, ты что-то извлекла из этого, Джианна. Потому мы с тобой оба попадем в ад. – Он затушил сигарету о подоконник и вышел из комнаты.

      Я закрыла глаза и попыталась закончить пазл, сложить по кусочкам остальную часть ночи. Но столкнулась с темнотой. Она нашептывала мне уснуть и больше никогда, никогда не просыпаться.

* * *

      Когда я тем утром вернулась домой, на кровати меня ждала коробка конфет, перевязанная извиняющейся красной лентой. На той же кровати, на которой мой муж «по-собачьи» оттрахал мою лучшую подругу.

      Я забралась под одеяло и съела все конфеты до единой.

      Дни шли, и смесь цветов, чувств и секретов сжирала меня заживо. Все было вверх ногами, словно я смотрела на мир с вращающейся карусели, свесив голову с металлической платформы.

      Это были дурные дни. Холодные. Одинокие. Обкуренные.

      Антонио явился лишь однажды. Залез в кровать поздно вечером и тут же вырубился. Я смотрела в потолок, пока сквозь занавески не проникло солнце, кровать не скрипнула и его присутствие не испарилось так же, как появилось.

      Вскоре после этого я уснула.

      Вспыхнул яркий свет, и с порывом воздуха с меня сорвали одеяло. Я издала протестующий звук, но подавилась им, когда мне на лицо полилась ледяная вода.

      – Levàntate!

      Отплевываясь от воды, которая не прекращала литься, я резко села. Вытерев глаза и открыв их, обнаружила стоящую у кровати Магдалену с большой миской в руках.

      Вздрогнув, я откашлялась.

      – С ума сошла? – возмутилась я.

      Она отставила миску и разгладила униформу.

      – Sí. Pero no tan loca como tú.

      За глазными яблоками разгоралась боль. Я была насквозь мокрая и раздраженная, поэтому мои слова прозвучали грубее, чем я хотела.

      – Ты же знаешь, что я не говорю по-испански, Магдалена.

      – Porque eres demasiado tonta. – «Потому что ты слишком тупая».

      Эту фразу я знала только потому, что она считала это прекрасным ответом на все случаи жизни.

      Я со стоном упала обратно на мокрые простыни.

      – Понятия не имею, кто вообще решил тебя нанять. Ты хамка, да и горничная из тебя, честно говоря, так себе.

      Шестидесятидвухлетняя женщина задрала нос.

      – Я не горничная, я экономка.

      Как по мне, так это одно и то же, но у меня не было сил с ней спорить.

      – Тогда иди что-нибудь поэкономь и оставь меня в покое.

      Она пригладила выбившийся из прически седой локон и посмотрела на свои ногти.

      – У тебя сегодня вечеринка, querida.

      – Нет, – возразила я. – Никаких вечеринок.

      – Si…

      – Не пойду я ни на какую вечеринку, Магдалена, – сказала я и тут же добавила: – Мне нечего надеть.

      «По крайней мере, у меня нет