Сумасшедшая одержимость. Даниэль Лори

замелькали перед глазами как кинокадры. Мое платье на полу. Полоска света сквозь занавески. Обнаженная кожа. Моя. Его.

      Я натянула на себя одеяло, чувствуя, как в животе скручивается тошнота.

      Он закончил разговор, бросил телефон на прикроватный столик и закрыл глаза. Спустя пару секунд повисшего в воздухе напряжения он снова открыл их и посмотрел на меня. Мы пялились друг на друга, и раскаленная тишина растекалась по моей коже.

      – Господи, – пробормотал Нико и снова закрыл глаза.

      Я свесилась с кровати, и содержимое моего живота оказалось на полу. Кислота жгла горло, пока я вытирала рот тыльной стороной ладони.

      «Позорище».

      «Ничтожество».

      «Как тебя любить такую?»

      «Шлюха».

      «Ничего не было».

      «Ложь», – прошептала в ответ темнота.

      Я чувствовала отпечатки по всему телу – руки, зубы, губы, – они ползали по моей коже и разрывали душу когтями из горечи и металла.

      Открыв глаза, я уставилась на использованный презерватив на полу.

      В ушах звенело, легкие отказывались работать, я не могла дышать. Вцепившись в простынь, я чувствовала, как паника рвется из груди.

      – Джианна…

      – Я все ему отдала, – всхлипнула я. По моим щекам катились слезы.

      – Черт, – пробормотал Нико, вылезая из кровати и натягивая боксеры. Он поднял с пола мое платье, но тут же бросил обратно, обнаружив, что меня вырвало на него.

      – Я была девственницей, когда вышла за него. Я была ему верной.

      – Я знаю.

      Вчерашние воспоминания мстительно вернулись. Наша комната. Мой муж. Она. Та, кого я считала семьей. Я всегда знала, что у него были другие женщины… Но почему она? Предательство пронзило мою грудь, оставив глубокую и ноющую рану. Слезы катились по губам и оставались солью на языке.

      – Но этого было недостаточно, – прошептала я.

      «Меня всегда недостаточно».

      – Моему отцу никогда и ничего не бывает достаточно, Джианна, – сказал Нико. – И ты это прекрасно знаешь.

      Горло сдавило, когда он отвернулся взять рубашку из ящика комода, потому что в его движениях иногда так легко было увидеть Антонио.

      Я любила своего мужа – мужчину, который не любил меня. Конечно, можно было винить агента Аллистера за то, что он заронил эту мысль год назад, но так или иначе боль привела меня сюда. К сыну моего мужа.

      Паническая атака усилилась, не оставляя в легких воздуха.

      – Как это вообще вышло?

      – Серьезно? Тебе нужно объяснение?

      – Я не шучу, Туз.

      – А я и не смеюсь, Джианна.

      Он положил мне на колени футболку, присел на корточки возле лужи моей блевотины и кивнул на мой рот.

      – Это мой папá тебя так?

      Я облизнула разбитую нижнюю губу.

      – Я швырнула вазу ему в голову и обозвала неверным мудаком.

      Туз издал негромкий удивленный смешок.

      – Ну разумеется.

      Теперь агент Аллистер был прав во всем. «Бьет» из единичного стало постоянным, и по какой-то причине я ненавидела именно Аллистера, как будто он все это накаркал.