Лелег. Александр Лобанов

сохранения счастья и спокойствия. О том, работала схема обороны или нет, сведений не попадалось. Но свою оборонительную черту тебе придётся ставить заново. Есть у кого поучиться. После Хотинских событий когда-нибудь, если, конечно, живы будем, прокатимся по русским засекам. Обязательно в Брянские леса. Там, насколько мне известно, буквально сконцентрированы все достижения оборонительной науки.

      – Так то ж Россия, князь. Есть где развернуться.

      – Хочу, чтобы понял ты ещё кое-что. Засечная черта прежде всего в наших душах, исполненных святости, благородства и народной мудрости. В наших мужественных, горячих сердцах. Осознании праведности долга, освящённого великой любовью к России. Остальное приложится богоугодными стараниями и трудом.

      Оба замолчали на время, обдумывая один им же высказанное, другой услышанное. Глубока оказалась мысль. Из тех, которые воспринимаются как постулат, непреложный закон жизни, особенно ратной. Потом они долго смотрели друг другу в глаза, разговаривая уже на другом, беззвучном языке, и чувство радости охватило их души постепенно. И как же стало обоим хорошо, что, не сговариваясь, громко, от души рассмеялись, потом обнялись. И так простояли долго. Олег, наконец, почувствовал, что князю пора идти к своим делам, что князь и сам об этом уже подумал, но по природному такту даже словом не обмолвится. И полушутливо перевёл разговор на более прозаическую тему.

      – Так понимаю, к туркам ехать мне уже смысла нет? Как бы Осман не осерчал.

      – Подумаем. Приднестровье уже точно не его вотчина. Малая Польша, Сигизмунд хозяин. После того как мы королю здесь под Хотином казаками подсобили, он туда и соваться особо не станет, всё доверие тебе. К тому же обещал реестр увеличить. Хотя… Обещания нашего Жигимонта всё равно что… Тем не менее Сагайдачный уже распорядился лично для тебя снять отсюда три сотни казаков, реестровых, естественно. Чтоб могли официально там отаборитья как подданные Его Величества, ассимилировавшись с местным казачеством.

      – Может, султану подкинуть весть, что меня того… В тяжком бою. Ведь начнёт искать, головорезов подсылать.

      – Тому и быть. Завтра же изобразим героическую гибель польской хоругви и её доблестного ротмистра. Парочка интересных янычар имеется. Понимаешь, да? Они снесут новость в турецкий лагерь. Пусть, кому надо, опечалятся. Целого секретного полковника не уберегли. На Днестре тебя будем звать, э… Кем хочешь? Переоформим быстро.

      – Меня часто поляки зовут не Альгис, а по-своему Ольгерд. Мне нравится.

      – Олег было б ещё лучше.

      – Олег-лелег, – пошутил было Альгис, но продолжать не стал, заметив, как серьёзно взглянул князь, видать, легенда про лелегов ему не внове.

      – Ну, если потом как-нибудь. Пока нельзя. Да хоть это своё прозвище оставь, Рыдва. А что, под стать тебе. Рыдва – это огромный, сильный, не человек, а великан, насколько я помню. Такому и город возводить не зазорно доверить. Хочешь, будь Ольгердом.

      – Рыдва, Ольгерд. Без разницы, – ротмистр прилежно внимал