Лелег. Александр Лобанов

потом тебя. Говорил ведь, с тухлятиной конина. Эй, ну-ка выйди из-за куста, – шёпот вдруг приобрёл нотки подозрительности, вот-вот перейдёт в голосовой диапазон, что было бы некстати.

      Ротмистр всегда посылал стрелу в сердце. Непременное условие. Только так блокируются речевые рефлексы. Убитый свалился, как мешок, беззвучно. Оставалось отыскать ещё двоих. Он присел на колено, начал водить рукой. Отметив направление, ринулся догонять, уже не таясь. Чтобы не получить встречную стрелу, да ещё с порцией трупного яда, держал перед собой щит. Это затрудняло погоню, но бережёного, как говорится.

      Пробежав триста метров, ощутил сильный толчок, в щит воткнулось невидимое жало. Альгис мгновенно стянул с себя трофейную шкуру, накинул на ветки, там же закрепил щит. В лунном полумраке выглядело, как притаившийся человек. Сам уже был в стороне, когда отчётливо расслышал, как в щит впились ещё две стрелы. Где? Где ты, голубь?

      Он крался в траве действительно подобно хищному ночному зверю. Незаметный, напрягшийся, в любую секунду готовый совершить молниеносный рывок. Вражеского лазутчика уже ощущал почти осязательно. Совсем рядом, за берёзой прошипело татарское ругательство, что-то вроде: «А, шайтан! Кутак баш!» Звонко, как лопнувшая струна, дзынькнула тетива. Через секунду донеслось глухое «бум». Опять в щит. Он что, совсем тупой?

      Одним прыжком достигнув берёзы, за шкирку вытащил отчаянно брыкавшегося зверёныша. Мальчишка тринадцати-пятнадцати лет. Понятно, почему в одно и то же место стрелы слал. Голова пустая, никакого опыта. Хоть и ловкий, гадёныш, вона, как вывёртывается, будто ужонок. От страха отойдёт, голос прорежется, орать начнёт. Подобно обуху, по лбу кулаком ему. Смолк сразу же. Быстро опутал верёвкой по рукам-ногам, в рот кляпом тряпку, после чего к берёзе и привязал.

      – Отдохни, отрок. Пся кревь! Мальчишек зачем на убой таскать? Наверно, с Османа пример брал, недоносок татарский. Ничего, перевоспитаем.

      Один ещё где-то. Разгадал меня, затаился, может, уже тетиву натягивает с отравленной стрелой. Лёг в траву, прислушался. Дрозды не умолкали. Около уха прошуршал ёжик, остановился, принюхался, забавно подёргал остреньким с блестящей влажной плямбочкой носом. Потом вдруг вздрогнул и скрутился в клубок, ощетинившись иголками. Меня испугался, подумал Олег, не татарина. Опять пришлось водить рукой. Никакой реакции. Попытался расслабиться, отвлёкся от мыслей, добился тишины в голове. Ну… Где сигналы? Рука бродила по пустоте. Эфир молчал. Стоп! Может, рванул обратно?

      Альгис развернулся, стал проверять направление, откуда можно было ждать основные силы татар. Ясно, к своим помчался, собака дикая. Почти не чувствует ладонь. Далеко уже. Наверно, старею. Упустил-таки. В это время ёж развернул клубок, вскочил и, быстро перебирая лапками, помчался следом за крымчаком, загребая листву мохнатым брюшком. Что же татарчонок мой? Куда берёза подевалась-то? Вот не найду сейчас, волки сожрут или шакалы. Эй, сопляк, живой аль нет?

      – М-м-м. М-м-м, – послышалось за кустами.

      – А-а-а, цел? Ну, поганый, молись. Аллаха