Альбом идиота (сборник). Андрей Столяров

и подпрыгнул. Завертелся на месте. Однако рядом никого не было. Коридор был пуст. Из глубины его желтых ископаемых ребер тянул душный сквозняк. Я подождал немного и отодвинул ведро. Оно чуть ли не до краев было набито хлопьями сажи.

      Похоже, что бумагу здесь жгли долго и основательно: пепел перемешивали и уминали, а сверху наваливали следующую порцию. Причем жгли это не на улице, а именно здесь: по затертым обоям крыльями ночной бабочки распахнулись бархатные черные пятна.

      Весело тут у них, подумал я. Громко покашлял – ни один звук не отозвался в недрах квартиры.

      Было тихо, точно в аквариуме.

      Я сделал шаг, и половицы тревожно скрипнули.

      «Дурень! Дурень! Дурень!» – неожиданно закричали где-то под потолочными перекрытиями.

      Захрюкали, завизжали, залаяли – целой сворой.

      Я опять подскочил.

      И опять голоса обрезало, словно их никогда и не было.

      Снова загробная тишина царила в квартире.

      У меня возникло сильнейшее желание повернуть обратно. Повернуть – и уже никогда, никогда больше не приходить сюда. В конце концов! Я – взрослый и самостоятельный человек. Черт с ним, с Антиохом. Пусть сходит с ума как хочет. А лично мне подобные фокусы совсем не нравятся. С досады я пнул ведро и тут же запрыгал на одной ноге, шипя от боли. Танец был исполнен короткий, но энергичный. Отрезвило в момент и, главное, по-настоящему меня разозлило. Вот теперь я готов был высказать все, что я по этому поводу думаю. Я был готов ко всему, лишь бы сам Антиох оказался дома. Уж я ему действительно скажу все, что думаю. Все, что накопилось за последние дни, и никакие его увертки меня не собьют.

      Я решительно двинулся по коридору.

      К счастью, Антиох оказался дома. Он сидел за своим столом – сильно откинувшись и надменно задрав подбородок.

      Как я воевал в коридоре с ведром, он, конечно, не слышал.

      Или, может быть, слышал, но не счел нужным обращать на это внимание.

      Он – думал.

      Это разозлило меня больше всего.

      Тоже – мыслитель!

      – Привет, – хрипло сказал я.

      Кажется, он кивнул.

      Кстати, в комнате в этот раз было наведено что-то вроде порядка: подушка с пола исчезла, книги ровными рядами стояли на полках. Те, которые не поместились, – сложены аккуратными стопками. Стулья – подняты, тюлевая занавеска – отдернута, а ужасная пыль, которая хлопьями копилась в углах, тщательно выметена. Странно было видеть здесь блеск дерева и эмали. Как-то это не соответствовало обычному образу Антиоха. Но что самое любопытное, исчезли дикие завалы бумаги. Ни единой страницы больше не валялось ни на полу, ни на диване, ни на подоконнике. Видимо, как раз ее и сожгли в коридоре. Только на столе, придерживаемые пальцами Антиоха, лежали три аккуратных листочка.

      Именно они прежде всего бросались в глаза.

      – Надо поговорить, – сказал я.

      Голос