Альбом идиота (сборник). Андрей Столяров

не прокалывал носом большую детскую книгу, на глянцевой обложке которой был изображен он сам, счастливо взирающий на довольно-таки уродливый золотой ключик.

      Вероятно, содержание книги его не радовало.

      – Папа Карло, папа Карло – пропил мою новую курточку, злобный старик…

      – Не горюй, чурбачок, – утешал его дворник, – завтра сдадим посуду, купим тебе еще лучше…

      – Не дарил он мне новой курточки, и букварь не дарил, чтоб я сдох, – горько жаловался Буратино.

      Из глаз его вытекали самые настоящие слезы. Они капали поочередно в тарелку, и там уже собралась приличная лужица. Буратино меланхолично выплеснул ее на пол, а пустую тарелку почему-то поставил на телевизор. Там уже скопилось изрядное количество грязной посуды: стопка блюдец, три или четыре фужера, кастрюля из-под картошки, которую я вовсе не приносил в комнату.

      Поручик Пирогов решил внести в разговор свою лепту.

      – А вот была у меня кобыла, – сказал он, для значительности, вероятно, длинно скрипнув зубами.

      – Ну? – вытирая нос пальцем, заинтересовался повернувшийся к нему Буратино.

      – Анемподистой звали…

      – Ну?

      – Красивое имя, благородное… Бедра – во! Не поверите, господа, – поручик развел руками, показывая, какие бедра. – Сам князь Синепупин завидовал. Шесть тысяч, говорит, не глядя, даю за твою Анемподисту. Нет мне без нее жизни… Нет, говорю тоже, князь, ваше сиятельство, говорю, господин поручик, хотите хоть что, но мне Анемподиста дороже…

      Он замолчал.

      – Ну? – подождав некоторое время, опять спросил Буратино.

      – Нет Анемподисты, – поручик заскрипел зубами, будто жевал стекло. – На шести шагах стрелялись, на Карповке, через платок, по четыре заряда… Шляпу мне прострелила, подлая…

      Он умолк в некотором остолбенении.

      – Нравятся? – тихонько спросил меня Антиох. – Где еще таких откопаешь? Все-таки, по-моему, неплохая работа. Совсем как люди, только кровь голубая.

      – Почему голубая? – удивился я.

      – А бог его знает, голубая и все. Какая разница, им не мешает…

      Он набухал мне целый стакан водки. Рука не почувствовала тяжести, словно стакан был невесомый.

      Казалось, разожми пальцы – и он повиснет в воздухе.

      – Не веришь? А ты у Варахасия наведи справки. Варахасий мужик прямой. Эй, Варахасий, скажи, кто тебя сделал?

      Прямой мужик Варахасий уронил колбасу.

      – Опоганился я тут совсем, – тоскливо ответил он, глядя куда-то в пространство. – Автобусы смердящие, электричество какое-то выдумали, колбаса – черт те из чего, правда, вкусная. Третьего дня пошел в церковь грех замолить, чуть, господи, не пропал, боже ты мой, срамотища!.. Бабы – в брюках, дворяне с фотоаппаратами поперек себя лезут, девки голоногие, без платков – в божьем-то храме!.. Выперся батюшка, этак, значит, подпрыгивая, как стрекозел. Чего, говорит, дедок, надо, у нас группа интуристов обслуживается. Сам –