Когда ночь была девочкой. Григорий Жадько

Возьми, пожалуйста, мою одежду. Подожди еще бокальчик.

      – Не стоит.

      Данила мешал пройти ей к столу увлекая в комнату.

      – Ну, подожди, подожди. Сейчас, – сопротивлялась она.

      Она выпила еще пол бокала и глаза ее наконец слегка затуманились.

      – О! Я забылась! А ты постарался. Я «лохушка» уже совсем голая! – удивилась она и легкий румянец запоздало проступил на ее щеках. – Я в таком виде даже перед мужем стеснялась появляться.

      Худенькая, белая, без грамма загара, с далеко отстоящими коричневыми пятнами вздернутых сосков, она шла и грудь ее качалась в такт шагов и все у нее было не женское, а девчоночье, непорочно естественное и не растраченное. Даниле хотелось целовать ее в грустные глаза, длинные ресницы, опущенные в пол, в повисшие безжизненно руки, узкие ладошки лодочкой, что она как провинившаяся школьница прижимала к бедрам.

      – Иди не бойся! – еле слышно бормотал он.

      – Я боюсь? – удивилась она.

      – Ты покраснела.

      – Фигня! – выпалила она.

      – Я же вижу!

      – После того что было? – усомнилась Лида.

      – Да?! – вспомнив, улыбнулся Данила. – Ничего же не было?

      – Тогда это будет в первый раз. Убирай свои бесстыжие глаза. Будешь законную так рассматривать, – сузила она глаза как кошка.

      – И тебя! – с вызовом промолвил Данила.

      – Нет.

      – Нет в смысле да?! – перевернул он.

      – Да! – тряхнула она головой.

      Это было лучше любого полета и чего угодно другого. То, что нельзя купить за деньги даже если у тебя их много. Это было соединение двух тел, двух сердец. Мужского и женского начала. Высшая точка наслаждения. Но Лида не оттаяла, она просто забылась. А Данила лежал без чувств и боялся, что наступит возмездие. В голове у него упрямо стучали молоточки, но боли не было. Ему было просто необыкновенно хорошо.

      Лида смотрела в потолок и о чем-то думала.

      – О чем ты думаешь? – тихо размеренно спросил Данила.

      – Да так, о вас, о войне. Это так далеко. Я не могу это представить. Расскажи, как там было? – утопила она пальцы в его голове. – С Юры слова не вытянешь.

      – Да что о ней рассказывать! Врать не хочется, а правду кто же захочет слушать.

      – Я хочу! – с вызовом бросила Лида.

      – Не сейчас.

      – Ну, пожалуйста! – капризно настаивала она.

      – Это же не кино. Убивают просто, умирают тоже без громких слов. Предают. Кричат, плачут; иногда сходят с ума. Зачастую голодные, неделями не моются. Курят до тошноты или сидят с опухшими ушами. Ходят под себя от близких разрывов. Пьют. Обчищают дома. Занимаются онанизмом под одеялом. Бывает, бросают раненых, не успевают хоронить убитых. Молятся, когда уже поздно. И беспрерывный, непрекращающийся мат.

      – Н-да! – тяжело вздохнула она и посмотрела с сожалением. – И что совсем нет героев?

      – Почему? Есть. На каждой войне есть герои и с обеих сторон. И подвиги у них достойные. Но это малая доля. А так: работа, пот, кровь, страдания и ожидание смерти.

      – Извини! – промолвила она тихо и взяла его