Пролежни судьбы. Владимир Кукин

пассивность выражали. Мы переступили номера порог… Хотелось очень на лице Татьяны удивление заснять и ощутить раскованности жест, напоминающий смущенность благодушия – нежданности проявленного мной внимания заботой и предусмотрительностью.

      Глухота – в безмолвии объятий

      радости, симпатии единства.

      Уголочек скромной благодати

      скукой забавлялся атавизма…

      Перед Таней на столе стояла свежесть темно-красного великолепия – пахучесть роз. Всегда, цветов коснувшись взглядом, я не мог сдержаться, не приблизив:

      Трепетность творения природной красоты,

      вдохнув дурманящий и нежный чувства аромат,

      воображением цепляя творчества бразды,

      воздвигнуть изумлением – искусства вечный град…

      Прекрасный пол облагорожен развитым ассоциативно-образным мышлением объектной памяти, им позволяющей, в отличие от визуальных изворотов, лучше сохранять расцветку вкусового разнообразия пахучести, поэтому, вдыхая опьяняющую свежесть, женщины, лаская, нежат щеки, губы лепестками бархата цветов… Ничего подобного я не увидел. Таня наслаждалась шоколадной густотой горчащего бальзама, взглядом равнодушия скользя по розовому натюрморту. Реакция отнюдь не женская, но, вне сомнений, – предо мной была Она!

      Желание интимной близости клокочущим, неотвратимым приближением, блокируя дурманом мысль, подстегивало к хороводу действий. Томная медлительность понурой поступи Татьяны совершенно не вязалась с соблазнительной открытостью, зовущей и игривой, исповеданной вчера. Скромные попытки изловчиться помощью в разоблачении мешающего гардероба – Таня встретила в штыки и со словами: «Я сама», – уединилась в ванной…

      Мгновение – и вспышка!

      Татьяна появилась обнаженной,

      лишь завлекательною белизной, обтягивая бедра,

      рисунок кружевной нескромный

      античность правильности

      форм сопровождал походкой гордо.

      На лице – заставка незнакомая: плаксивость нерешительной смущенности, оправдывающейся, что не может огласить в открытую весь список прелестей представленных.

      – Месячные у меня, – сказала Таня, резанув рукой пространство, сабельным уничтожающим ударом, означавшим: «Ну, достали!».

      Приблизив недовольство, я с улыбкой заключил застенчивого оформленья белизну в объятья.

      – Что ты улыбаешься? Думаешь: «Во дура, у нее критические дни, она же – белые трусы напялила»?

      – Кружавчики! – Подхватив смущение жеманное, я уложил его в постель и начал раздеваться…

      До очков добраться мне опять не удалось… Противопоставившись кружавчикам, я полностью предал оголению. Большие серые глаза, растерянно и затаенностью недоумения тревоги обсуждали заговорческую участь настоящего…

      Целомудренности благородство,

      прикосновение желаний грез,

      поцелуев обожания господство,

      воспоминаний сексуальный лоск.

      Нежностью пропитанные формы,

      гармонии