Пролежни судьбы. Владимир Кукин

ладонь, Мальчонку приголубила, погладив по головке. Убедившись в стойкости напыщенной Слюнтяя растревоженностью, приступила искушенно, медленно, к внедрению его в гнездовье рабства, и чем глубже Проходимец погружался, силой заполняя грез гостеприимство, тем все шире открывались удивлением уста Татьяны, вдохом новизны Пришельца. А когда он погрузился полностью, в восторге Таня издала предчувственный протяжный, с хрипотцою, стон… Еще бы!

      Желанный зарядившись сексуально,

      стал жизни несгибаемым столпом –

      сверхмужественным, страстным, долгожданным

      оргазма салютующим стрелком…

      Ночь, ясная на удивление, подглядывала светлоокостью небес за нами. Свечи, полыхавшие контрастным полумраком цветовых аккордов, создавали лучезарностью неповторимую мелодию сопровождения, аккомпанируя признаньем эротическому танцу.

      С какой прелестной гаммой сладости сменявшихся эмоций на меня лицо Татьяны откровением смотрело:

      С упрямством и восторгом победителя,

      завоевавшего заслуженный и долгожданный приз,

      раскрывшись взором страсти искусителя

      вершины радужных эмоций – удивления сюрприз…

      Сжимая женской властности объятий глубиной изголодавшегося гордолюбца, Таня, голову склонив, чтоб не терять его из вида, ревностно следила за происходящим в тупике старательной «лощинки» между ног ее. Скользя по тонусному проявлению опоры жизни сверху вниз, она играла в прятки с гордецом, то выводя его наружу, то до основания бесстрашно поглощая, любовалась с восхищением интимною раскачкой противоположностей. Было в этом шаловливостью ликующем подглядывании что-то детское, наивно-неприличное, в ней вызывавшее, по-видимому, красочный переполох воспоминаний, возвращавших в прошлое усладное.

      Чрезмерная активность Тани на меня накатывала возбуждения неуправляемой волной и вынуждала приостановить спонтанность пика отрешения. Помогали отложить финальный выброс сверхчувствительной мокроты – часы, вернее, их наличие: присутствуя во время секса, тиканье второго плана отвлекало взбудораженное сном реальности сознание, раздваивая восприятие истомы, ощущения переводя в другую плоскость. Отслеживая время, я пытался на мгновение неумолимость хода стрелок приостановить… Ни разу сделать этого не удалось, но обуздать несанкционированность отсебятины оргазма – получалось.

      «Candino» – мой хронометр любимый, с подсветкой циферблата, подаренный себе в день, памятный решительного шага, с заявлением стартующих мытарств бракоразводности – знак символический свободы, красуясь на руке, сопровождал меня на сексуальной ниве…

      Таня продолжала отрешенно любоваться бодрою картинкой, открывавшейся в просвете предоставленной ей власти, между ног; сколь долго это продолжалось – неопределимо; лаская повсеместно энергичную нетерпеливость, я телепатическим нажимом тормозил бег безвозвратно утекающих секунд и удивлялся жадности энтузиазма, с которым самоутверждался «лягушоночек» на «пьедестале»…

      Неожиданно случилась следующая